Вадбольский 3 - Юрий Никитин (2025)

А ещё и для того, чтоб я теперь и сам был настороже и присматривался к курсантам. А кого подозревать? Кто старается подружиться с детьми высокопоставленных родителей, чтобы заполучить какие-то рычаги влияния, или тех, кто, как серые мыши, стараются оставаться незамеченными?

Разве что Толбухин и Равенсвуд. Особенно Равенсвуд.

Этот корпус только внешне похож на остальные, но строили для преподавательского состава, внутри и коридоры шире, и собственная столовая, и ещё какие-то помещения, но я торопливо шагал к двери, номер которой сообщил всезнающий Толбухин.

Постучал в дверь, изнутри послышался недовольный голос. Я приоткрыл и торопливо скользнул вовнутрь кабинета, разом охватывая взглядом готическую обстановку с отделанными тёмным деревом стенами, готическую мебель, начиная от массивных угрюмых шкафов с книгами и закачивая массивным столом и стульями с прямыми спинками.

Монтеверди за столом, в руке фужер с чем-то бордового цвета, смотрит на меня с неудовольствием.

Я вытащил из кармана крохотную склянку и торопливо поставил перед ним на стол.

— Это такое же, Радамес Иванович!.. Сам сделал!

Он уже раскрыл было рот, чтобы велеть убираться, но хмыкнул, отставил фужер и взял в руки мою склянку. Я с замиранием дыхания наблюдал, как он повертел её в ладони, принюхался к пробке, с усилием вытащил.

Громко плямкнуло, что значит, пробка плотно притерта. По комнате распространился мощный запах, но у препода магии нюх слабее, чем у меня, сунул склянку под нос, мощно вздохнул.

Когда перевёл взгляд на меня, глаза смотрят уже ясно и строго.

— Сам?

— Сам, — подтвердил я и, чуть помявшись, добавил, — как дедушка учил…

— Запах знаком, — пробормотал он, — но очень уж… Вы позволите?

Он вынул из нижнего ящика пустой бокал, плеснул из бутылочки на самое донышко, поднес ко рту, осторожно лизнул самым кончиком языка.

Я ждал, а он покачал головой, взглянул на меня с уважением.

— Это же намного сильнее, чем стандартный восстановитель!

— Я старался, — сказал я скромно. — Радамес Иванович, у меня к вам просьба.

Он насторожился, буркнул:

— Какая?

— Доступ в отдел библиотеки, — пояснил я, — что для преподавателей. Увы, меня туда не пускают, как я ни танцевал перед библиотекарями.

Он хмыкнул.

— Даже перед Автандилом Михайловичем?

— Даже, — ответил я скорбно. — Ни на кого моё обаяние не действует. Думаю, у них какая-то защита. А так я всё прочел, всё усвоил. Мне бы дальше, выше и глыбже…

Он снова понюхал, допил из фужера последние капли, а мой флакон тщательно заткнул и придвинул по столу в мою сторону.

Я выставил перед собой ладони.

— Нет-нет, Радамес Иванович, я так счастлив, что вы оценили мой труд!.. Это вам, себе я легко сделаю ещё. И вам, только скажите.

Он нахмурился.

— Легко?

Я сказал с сильнейшей неловкостью, пусть так это видит:

— Ну, чуточку бахвальства, так хочется… но всё же сумею.

Он смотрел на меня исподлобья.

— А что именно хотите отыскать в закрытом от учеников отделе? Там нет учебников.

— Мне нужны записи, — сказал я, — что так и не вошли в трактаты, тем более, в учебники. Отвергнутые, глупые, причудливые. Даже в учебниках, как чует моя трепетная душа, недостает фундаментального понимания, что такое магия и как должна работать.

Он усмехнулся.

— Должна… ключевое слово. Пока что, юноша, мы знаем, как она работает. В ряде случаев. И не знаем, почему не работает в других. Пока что науки о магии нет, все правила созданы на получении одинаковых результатов при одинаковых заклинаниях. Но мы пока не знаем, почему получается именно так. Магия пока что не наука.

Я сказал умоляюще:

— Для того и хочу посмотреть на сумасшедшие гипотезы!

Он неожиданно усмехнулся, перевёл взгляд на склянку с моим зельем.