Надежный тыл - Весела Костадинова

— Оу, — новость немного удивила, но не очень сильно — я ожидала этого назначения. Собственно, так и планировала, что займу вакантную должность, если поездка в Милан окажется удачной, и мы войдем в десятку лучших. — Спасибо. Хорошо.

— Ты заслужила, — ответил он, не поднимая головы. — Это признают все.

Его голос был ровным, почти без эмоциональным, но от этих слов я ощутила странное тепло. Это было не только признание моей работы, но и нечто большее.

Он отложил бумаги в сторону, и на какое-то время между нами воцарилось молчание. Казалось, что-то витало в воздухе, что-то, что он хотел сказать, но размышлял, стоит ли.

— Как ты? — спросил неожиданно, подняв на меня взгляд.

— Этот вопрос нужно скорее тебе задавать, — чуть помолчав, ответила я, отмечая как морщинки залегли около пронзительных карих глаз.

— Будет не просто, — ответил он, постучав пальцами по столу. — Я не оставлю Анну без средств, но…. она, возможно, захочет большего. В понедельник мне назначили встречу ее юристы.

— Быстро…. — я откинулась на спинку кресла, в котором сидела.

— Ты думала она будет долго страдать? — горько и ехидно улыбнулся Даниил.

— 25 лет брака…. Это не мало….

— У нее было время подумать. Электронное уведомление о разводе я отправил ей несколько дней назад. По факту, как только уехал из дома.

Его слова висели в воздухе, как нечто тяжёлое и неизбежное. Всё, что он говорил, звучало логично, но от этого не становилось легче. Зачем я здесь? Почему я сижу и слушаю это? Что мне вообще делать с этим потоком информации?

— Зачем ты мне это рассказываешь, Даниил? — спросила я наконец, заглянув ему прямо в глаза.

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями.

— Потому что ты единственная, кому я могу доверять. Единственная, кто… честна со мной.

Его голос звучал хрипло, почти устало. Это признание вызвало у меня одновременно волну тепла и волну тревоги. Быть для него «единственной» в таком контексте — это больше груз, чем привилегия.

— А если я не хочу этого знать? — тихо спросила я.

Он открыл глаза и посмотрел на меня с каким-то странным смешением боли и насмешки.

— Тогда скажи. И я остановлюсь.

Я замолчала. Сказать это было бы честно, но я почему-то не могла. Вместо этого, сама не зная почему, задала другой вопрос:

— Где… где ты сейчас живёшь? — слова прозвучали неожиданно даже для меня самой.

— В служебной квартире, — ответил он, слегка улыбнувшись, но улыбка эта была какой-то усталой. — Она большая, купили её три года назад… просто чтобы была. Видишь, пригодилась. Мы с Кирой там.

— С Кирой? — я резко выпрямилась в кресле, почувствовав, как удивление пробежало электрическим разрядом по всему телу. — Она что…?

— Она решила уехать со мной от матери, — спокойно сказал он, — Я не стал возражать.

Он потер лоб, и мне вдруг стало ясно, что головная боль мучает не только меня. Эти шесть дней дались ему ничуть не легче.

— Это… — я не могла подобрать слова, хотя мысли крутились в голове вихрем. — Она сделала это осознанно? Она же ещё подросток…

— Шестнадцать, — перебил он, опуская руки на стол. — Её выбор. Она взрослее, чем кажется. И да, осознанно. Её слова были… очень определёнными.

— Ей… сейчас непросто, — тихо сказала я, чувствуя, как эти слова звучат слишком банально на фоне всего, что он только что описал.

— Ей больно, Алина, — перебил он, его голос был глухим, но от этого ещё более пронизывающим. — Больно настолько, что все эти дни она плачет. Плачет по ночам, когда думает, что я не слышу. Плачет утром, пока собирается в школу. Плачет даже в школе, а потом стискивает зубы, собирает всю свою силу в кулак и возвращается ко мне. Не домой к матери, Алина, — он поднял на меня взгляд, полный боли и какого-то странного самообвинения, — а ко мне. Ко мне, предателю-отцу.