Он. Она. Другая - Лия Султан

— Апака! Апака! — из зала выбегает Нафиса и крутится вокруг нас. — Ты красавица!

Сажусь перед ней на колени и крепко обнимаю.

— Правда? — спрашиваю с улыбкой, а она зарывается пальцами в мамины волосы.

— Дааа. Я тоже хочу быть, как ты.

Крепко прижимаю ее к себе и закрываю глаза. Ладонью придерживаю маленькую головушку дочки и шепчу ей в ухо:

— Главное, чтобы ты была самой счастливой.

* * *

В кофейню прихожу на пять минут позже Таира. Ирада заставила опоздать. Вот прям заставила, сказав, что пусть он теперь и ждет, и бегает, и выпрашивает. Она, конечно, точит на него не просто зуб, а клык. Я подумала: а почему бы и нет? Почему бы впервые в жизни сделать то, чего он не ждет и даже не просить за это прощения? Поэтому захожу в зал с серьезным, невозмутимым лицом и иду к столику у окна. К своему удивлению, ловлю на себе взгляды мужчин за столиком у двери. Первая мысль: у меня что-то не так с прической? Или одеждой? Заправив длинную прядь за ухо и немного краснея, иду дальше. Еще не понимаю, что при этом чувствую. В глубине замечаю мужа. Увидев меня, Таир поднимается и ждет.

— Привет, — снова этот виноватый, жалостливый тон. Как ему сказать, что не надо так со мной разговаривать? Я же не смертельно больна. Я всего лишь им нелюбима. — Прекрасно выглядишь. Правда.

— Здравствуй, — держусь подчеркнуто вежливо, заглушая внутренний крик. — А ты выглядишь не очень.

Это я заметила, как только подошла ближе. Уставший, помятый, с мешками под глазами и фиолетовым синяком на скуле. Я бы позлорадствовала, что живя со мной он так никогда не выглядел. Но думаю, Таир и сам это понимает.

— Алан заболел, — говорит он, садясь за стол, а я вздрагиваю от этого имени. — Это мой сын.

— Я знаю. Слышала, как твоя любовница назвала его в больнице.

Странно, что я вообще запомнила имя внебрачного ребенка моего мужа.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Температура высокая, кашель. Даже скорую вызывали и полночи не спали.

Черт. Ну зачем спросила? Зачем мне эта информация о том, как они с любовью всей его жизни лечили всю ночь ребенка. Когда у меня Нафиса болела, все было совсем по-другому. И от этих воспоминаний я горько усмехаюсь.

— Что-то не так? — заметив мое настроение, спросил он.

— Просто вспомнила, — бросаю короткий взгляд на осенний пейзаж за окном: город, люди, листопад — жизнь без него продолжается. — Вспомнила, что когда Нафиса болела, я спала с ней в детской, или уходила в зал, чтобы ты мог выспаться. Жалела тебя, ты же работаешь. А утром вставала, делала тебе горячий завтрак и провожала на работу.

Он ничего на это не отвечает, а мои глаза цепляются за ворот его рубашки. Хочу придраться и найти хоть какой-нибудь изъян, хоть маленькое пятнышко. Тут же вспоминаю слова Ирады о том, что я гладила ему рубашку, которую потом в порыве страсти, снимала с него любовница.

Он кашляет в кулак, возвращая мое внимание.

— Ты тоже заболел?

— Нет…надеюсь.

— Ну раз нет, то зачем позвал?

— Ты сходила к врачу? — неожиданно спрашивает он. — Узнала, почему упала в обморок?

— Узнала, — хмыкаю, сложив руки на столе, как школьница. Сестра так меня достала, что я все-таки пошла к терапевту. — Хочешь спросить, когда станешь папой в третий раз?

Его лицо вытягивается, а челюсть чуть не ударяется о стол. Представляю, какой это будет сюрприз для его любовницы, и становится смешно.

— Ты, — прочищает горло, — беременна?

Глава 26. Душно

Удерживаю его взгляд, играю на нервах, мучаю. Делаю то, что никогда раньше себе не позволяла. Наверное, в меня вселилась Ирада.

— А что? — уголки губ плавно взлетают.

— Если так, то нас не разведут, — между бровей появляется складка.

— Да, — вздыхаю, — я бы не хотела, чтобы второй ребенок родился вне брака. Как думаешь, твоя любовь потерпит 7 месяцев?

— Семь? — переспрашивает недоверчиво.