Он. Она. Другая - Лия Султан

— Да, кызым (уйг. — моя доченька)? — отзывается Нариман.

— А ты больше не уедешь?

— Нет, — уголки его губ дрожат. — Больше не уеду.

— Маам, а можно мне сделать качели? — интересуется Нафиса.

— Сейчас дойдем до двора и ты там покачаешься.

— Неееет, не такие качели. Это когда вы с папой меня поднимете, а я буду раскачиваться над землей. Можно?

— Аааа, эти качели, — смеюсь я и смотрю на Наримана. — Конечно, можно. Давай на счет “три”. Раз, два…

— Триии! — сказали мы хором и вытянули руки, так что Нафиса действительно повисла над тротуаром, хохоча и искренне радуясь.

— Еще! Папа! Давай еще! — смеясь, попросила она.

Я вновь взглянула на своего мужчину, чтобы еще раз убедиться, что мне все это не снится, что он настоящий, что мы — настоящие.

Глава 23. Предложение

Нариман

Тяну ее на себя, чтоб прижалась и голову свою положила мне на плечо. Она все еще такая стеснительная после, но такая чувственная, страстная и открытая в процессе. Ее тело словно минное поле: где бы не оставил след губами или руками — взрывается и горит. У меня крышу сносит от ее реакций, движений, стонов, запаха, волос; от ее рук, шеи, груди и ног; от прекрасных глаз, которыми она умеет так нежно любить; от губ, целуя которые, я забываюсь и не могу напиться.

Ожидание любви стоило того. Но теперь мне мало встреч украдкой, потому что я зависим от этой женщины. А без нее начинается ломка.

Сабина осторожно обнимает меня за талию, а я кладу ладонь на ее бедро, сжимаю сильно и забрасываю на себя. Хихикает, прячет лицо в волосах. А мне смешно и грустно одновременно. Грустно, что завтра она снова уедет к себе.

— Я хотел бы, чтобы вы переехали ко мне, — прошу, гладя ее по спине.

— Как? — удивляется и отстраняется. Место, где только что покоилась ее голова, тут же сиротливо холодеет.

— Вот так. Тебе же понравилась моя квартира, — улыбаюсь, вспомнив, с каким восторгом полчаса назад она ходила здесь, как по музею и все рассматривала, даже в шкафы на кухне разглядывала. Там же экскурсия резко закончилась, а потом плавно переместилась в спальню, откуда мы уже несколько часов не выходим. На улице уже ночь, дочка осталось у своей бабушки, а Сабина до утра — только моя.

— Очень понравилась, — хвалит она. — Такая большая, стильная, светлая. Только пустая, будто здесь никто не живет.

— Так и есть. Я приезжаю поздно вечером, вожусь час-два, а потом спать. Этой квартире нужна хозяйка.

— Ммм, только поэтому предлагаешь переехать? — дразнит меня, проводя ладонью по груди. Накрываю ее своими пальцами и веду вверх, а потом целую их — каждый по отдельности. Она смеется и это лучший звук в моей жизни. В нем и есть сама жизнь.

— Глаза закрой, — прошу и целую в кончик носа.

— Зачем? — улыбается.

— Так надо.

— Ну хорошо.

Знаю, что надолго ее не хватит, поэтому сажусь на кровати, быстро тянусь к тумбочке, открываю полку и вытаскиваю бархатную коробку. Нервничаю, боюсь уронить и налажать. Пальцы не слушаются, но я все-таки достаю кольцо, которое купил этим утром и надеваю на изящный палец. Она сразу же открывает глаза и несколько секунд смотрит на него в шоке.

— Нариман? — переводит восторженный взгляд на меня.

— Не будем тянуть, Сабина. Хуже я не стану, а лучше — только с тобой, — точно такую же фразу мой дед сказал бабушке, когда сделал ей предложение после комсомольского собрания. — Поэтому я хочу тебя спросить: выйдешь за меня?

Сабина все еще смотрит так, будто не верит, но когда ее губы вытягиваются в счастливую улыбку, я выдыхаю.

— Я согласна! — отвечает любимая и, осмелев, перекидывает одну ногу через меня и садится на мои колени. — Да! Да! Да!

Обнимаю ее, к себе прижимаю, а она, моя маленькая, моя нежная, обнаженная и разгоряченная берет мое лицо в ладони и покрывает его короткими поцелуями.

— Люблю тебя, — шепчу в ее губы.