Елена - Гоар Маркосян-Каспер

Не прошло и месяца, как Елена водворилась в Артемовой двухкомнатной квартире, слегка потеснив хозяина, прежде роскошествовавшего в одиночку на двуспальной кровати. К счастью для Торгома (ибо немецкий гарнитур, потускневший после двух переездов, да и потрепанный, не столько Еленой и первым ее супругом, сколько неугомонным Елениным племянником, возымевшим обыкновение скакать на выставленных на веранду диване и креслах, был продан за полцены, и деньги проедены или, скорее, прокучены – опять-таки не Еленой, а самолично Торгомом), итак, к полному удовлетворению любящего отца гостиная, как и спальня были уже обставлены, и ему оставалось только раскошелиться на скромный наборчик кухонной мебели, дабы гастрономические упражнения Елены получили достойное обрамление. Впрочем, будем справедливы к поклоннику папы Горио, на радостях, что дочь, наконец, пристроена, Торгом готов был и не на такие подвиги. Шкафчики и табуретки явились практически молниеносно, словно сотворенные из воздуха, собственно, почти так оно и было, у всякого, более или менее знакомого с советскими реалиями, напрашивался вывод, что возникли они по волшебству в пустом, как торичеллиевы полушария, магазине пусть не из воздуха, но разноцветных портретиков основателя сказочного царства, где подобная магия служила первейшим источником существования. Однако независимо от кухонной и иной мебели, независимо от наличия или отсутствия любых житейских удобств и материальных благ, как таковых, Елена была счастлива. Совершенно счастлива целых десять дней, может, две недели или даже месяц. Это было видно за километр, стоило только взглянуть на выражение лица, с которым она слушала остроты и каламбуры мужа (мужа, правда, пока гражданского, в загс она не торопилась, дабы не потерять бабушкину квартиру, где была прописана в единственном числе – не считая самой бабушки, конечно), самозабвенно, закинув голову, смеялась его шуткам и впитывала его сентенции. Артем любил поговорить, и отнюдь не о работе, что выгодно отличало его от многих и, естественно, радовало Елену, которая ничего не смыслила в конструкциях, срезах и сечениях, составлявших предмет его трудов, он даже слишком любил поговорить, конкурируя с самой Еленой, ведь она, как и большинство женщин, тоже была не прочь поупражнять мышцы языка и прилегающих к оному территорий, но все же с готовностью, особенно, на первых порах, умолкала, когда слово брал Артем, в надежде услышать влюбленные речи. Правда, Артем речей о любви не вел, он терпеть не мог сюсюкания, так что Елене приходилось довольствоваться надеждой. Однако, прошел месяц, и у нее стала мелькать мысль, что словоговорение, если угодно, словесные фейерверки поглощают у него слишком много энергии, можно сказать, всю энергию, даже ту ее часть, которую полагается растрачивать исключительно по ночам. Ибо почти каждый вечер новоиспеченный супруг, пожелав ей спокойной ночи, поворачивался к ней спиной и засыпал сном неполовозрелого мальчугана – крепко и без сновидений, эротических уж наверняка. Вначале Елена смущалась, потом стала делать попытки нарушить этот покой, иногда супруг реагировал адекватно, чаще вовсе не реагировал, со временем стал отвечать раздраженными высказываниями типа:

– Я, извини, не пионер, чтоб всегда быть готовым, да и ты уже не девочка, могла б думать еще о чем-нибудь кроме секса…