Папа есть, нужна Любовь - Татьяна Любимая

Наши лица, глаза, губы очень близко. Кровь вскипает от этой близости, грохочет в висках.

Что — то мне это напоминает, не пойму что. Не время сейчас ковыряться в памяти и проводить логические цепочки.

— Важнее дочери ничего быть не может! — чуть задыхаясь от волнения, выговариваю. — И вообще — почему вы научили Тасю говорить неправильный адрес? Патруль поехал на Володарского дом шесть, квартира пятьдесят восемь, а вас там в глаза не видели!

Мои слова приводят в чувство нас обоих.

А нечего тут… тестостероном пыхать.

— Черт… — Вершинин отнимает руки от головы ребенка. Пряча вину под длинными ресницами, со стоном трет пальцами переносицу. Снова закрывает детские уши. — Это наш старый адрес. Мы недавно переехали. С новым она еще путается, — как будто оправдывается.

Мне его даже жаль. И что Таечка путает адреса — верю. Но несправедливые обвинения в мой адрес еще клокочут во мне.

— Вот из — за того, что мы не знали, где искать родителей девочки, мне пришлось звонить мужу. А теперь, из-за потери вами дочки ваша семья окажется под наблюдением опеки и КДН. Вас вообще могут поставить на учет как неблагополучную семью или, что еще хуже, лишить родительских прав. Вы этого хотите? Я — нет. Поэтому попросила мужа помочь. У него связи.

А с меня муж потребует оплату. Даже думать не хочу, что он захочет за услугу, которая, оказывается, не нужна! Как обидно!

— У меня тоже связи! Мы вполне можем обойтись без посторонней помощи. Никто не отнимет у меня дочь. У нее никого, кроме меня, нет. И у меня кроме нее тоже.

— Ну, извините, что я от чистого сердца хотела помочь! — возмущению моему нет предела. Я действительно хотела как лучше! Кто ж знал…

Все это время, пока выясняем с Вершининым, кто прав, кто виноват, мы с ним по очереди закрываем ладонями уши девочки. Негоже ей слушать нашу перепалку.

В последний раз не успеваю убрать руки. Тимур кладет свои поверх моих. Ладони у него горячие. Настолько, что еще одна волна жара, намного мощнее, чем до этого, прокатилась по моему телу. От кончиков волос до мизинцев на ногах.

— От чистого сердца могли бы прийти хоть раз в парк! Мы с дочкой туда как на работу по субботам и воскресеньям ходим! — произносит проникновенно, немного хрипло и с новой порцией обвинений. При этом не отводит глаз от моих губ.

— Зачем? — опешив, спрашиваю. И даже не пытаюсь вытащить свои руки из плена. Тоже загипнотизирована красивым изгибом мужских губ. А еще тело вспомнило, что оно женское и… его давно не касалось мужское.

— Вас ждем, — слышу в ответе издевательские нотки.

— Зачем?

— А то вы не знаете? — Тимур щурит свои бесстыже красивые голубые глаза, поднимая их чуть выше моих губ. — Или для вас ЭТО обычное дело?

Что ЭТО? Подарить заколку?

Тася недовольно крутит головой, скидывая с себя наши руки.

— Вы что, лугаетесь? — дрожащим голоском спрашивает. Глазки подозрительно блестят.

— Нет, зайчонок.

— Нет, солнышко.

Отвечаем одновременно с Тимуром. И даже улыбаемся, чтобы не расстраивать малышку.

— Нельзя лугаться! Надо длужить!

— Мы дружим.

— Да-да, мы уже друзья, милая.

В кабинет входят Борис и Чернов. Мы с Тимуром резко отшатываемся друг от друга.

— Все свободны, — сухо бросает капитан, зыркая на нас из-под нахмуренных бровей.

Обескураженно осматривает пол своего кабинет. Там кучки салфеток. Одну кучку сделала я, Таечка накидала потом еще — скрывала беспредел Кузи.

— Дежурный, — открыв дверь, зовет Чернов кого-то из коридора. — Уборщицу ко мне.

— Благодарю, — процедил Вершинин.

Непонятно, кого поблагодарил — меня, Бориса, Чернова или сразу троих.

Бочком, бочком, покидаем помещение. Тася на руках у Тимура. Кузю несу я. Замыкает нашу процессию Борис. Его прожигающий взгляд чувствую лопатками.

Выходим на улицу.

— Моя машина осталась возле Орбиты, подвезешь меня туда? — спрашиваю Миронова.