Данте - Сэди Кинкейд

Я провожу рукой по челюсти. Морить себя голодом, чтобы я уделил ей немного внимания, чертовски безрассудно. Мария ерзает, стоя передо мной, ожидая, когда ее отпустят.

— Мария?

Она смотрит на меня, и в ее глазах блестят слезы.

— Почему ты плачешь? — я огрызаюсь на нее.

— Она так больна, сэр, — шмыгает она носом. — Ее продолжает тошнить в течение дня. Даже когда она пьет совсем немного воды, ее тошнит. Я жду возле ее комнаты, как вы и просили, а она даже больше не поет и не кричит для вас.

— Она играет с тобой. Ты не можешь доверять ей. Ты слышишь меня? — она кивает. — Уходи, — говорю я ей, и она убегает по коридору. Я прислоняюсь головой к деревянным перилам, задаваясь вопросом, что, черт возьми, мне делать с Кэт и ее голодовкой.

— Ты, безусловно, оправдываешь свою репутацию самого безжалостного человека в Чикаго за последнее время, старший брат, — говорит Джоуи, подходя ко мне.

Я тоже сегодня не в настроении для ее игр. Я все еще зол на нее за тот трюк, который она выкинула:

— Оставь это, Джоуи.

— Что? Я делаю тебе комплимент. Я имею в виду, есть жестокость, а есть уровень жестокости Данте, — говорит она со злым смехом.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Кэт, — говорит она, закатывая глаза. — Ты превзошёл самого себя.

— Она дышит, не так ли? — огрызаюсь я. — Не благодаря тебе.

— Да, но перестань. Лишать кого — либо какого — либо человеческого общения или вообще какой — либо умственной стимуляции — это, вероятно, одна из самых жестоких вещей, которые ты можешь сделать с человеком. Отличная игра, брат, — говоря это, она похлопывает меня по спине, но ее голос сочится сарказмом.

— Ты предлагаешь, чтобы она была вознаграждена за попытку побега? За попытку отобрать у меня моего ребенка еще до того, как у меня появился шанс узнать об этом? Я должен позволить ей разгуливать здесь, как она привыкла?

— У тебя все такое черно — белое. Все, что ты делаешь, — экстремально. Так не должно быть. Ты все еще можешь наказать ее, убедившись, что у нее не случится полномасштабного психического срыва в процессе, — говорит она, прежде чем начать идти по коридору.

— Джоуи, — зову я ее вслед.

Она разворачивается с улыбкой на лице, потому что знает, что только что сыграла со мной.

— Она скоро ляжет спать. Завтра утром отнеси ей какие — нибудь журналы, книги или еще что — нибудь.

— Как скажешь, старший брат.

Глава 25

Кэт

— Привет, Кэт, — произносит мягкий голос, и я думаю, что сплю, потому что со мной больше никто не разговаривает. Чьи — то руки убирают мои волосы с лица, и влажная тряпка тоже вытирает мою челюсть. Мои веки трепещут, открываясь.

— Джоуи?

— Ты была больна, — говорит она, ее лицо хмурится.

— Да, — говорю я, в голове пульсирует, когда я принимаю сидячее положение. Теперь я вспоминаю. Это произошло так внезапно и яростно, что я даже не смогла дойти до ванной. А потом, кажется, я потерял сознание.

— Как долго ты вот так больна?

— Несколько дней.

— Ты что — нибудь скрываешь?

— Нет, — говорю я. У меня даже нет сил покачать головой.

— Это нормально при беременности?

— Нет, я думаю, что это может быть… У меня может быть гиперемезис гравидарум. У моей мамы это было со мной.

— Что, черт возьми, это такое?

— Причудливый способ выразить сильную утреннюю тошноту, — я слабо смеюсь.

Я почти уверена, что Джоуи на самом деле здесь нет, и у меня галлюцинации или что — то в этом роде. Интересно, почему из всех людей я встречаюсь именно с ней. Я имею в виду, я думала, что это будет моя мама или моя бабушка.

Мои глаза фиксируются на ее лице, когда мой мозг еще немного приходит в себя. У Джои из сна огромный фиолетовый синяк на щеке.

Она прикрывает его рукой, когда видит, что я на нее смотрю.

— Мне жаль, что он сделал это с тобой из — за меня, — шепчу я, хотя она ненастоящая.