Данте - Сэди Кинкейд

— Но отец ребенка, мистер Моретти? — она произносит его имя так, словно точно знает, кто он. — Он не заметил, что что — то не так?

Это был бы мой шанс рассказать ей правду. И что потом? Подвергнуть риску эту милую докторшу за то, что она помогла мне? Прожить свою жизнь в бегах? Лишить моего ребенка шанса узнать его отца. Данте Моретти никогда не отпустит меня.

— Он был действительно занят. Я не часто его видела. Но как только он увидел, насколько я больна, он сразу привез меня.

Она с беспокойством прищуривается, глядя на меня, но прежде чем она успевает задать мне какие — либо дальнейшие вопросы, Данте возвращается в палату.

— У тебя гиперемезис гравидарум. Я дам тебе какое — нибудь лекарство от тошноты, чтобы ты взяла их с собой домой, но есть и пить, нужно мало и часто — это ключ к тому, чтобы не стать обезвоженным.

Я киваю.

— И, пожалуйста, внимательно присматривайте за ней, — говорит она Данте. — Если она не в состоянии ничего утаить, тогда вам нужно будет немедленно вернуть ее обратно.

— Конечно, — говорит он, кивая.

Пейджер доктора Уилкокс подает звуковой сигнал, она извиняется и выходит из комнаты.

— Она спрашивала тебя, удерживал ли я тебя против твоей воли? — спрашивает Данте.

По какой — то причине это заставляет меня смеяться:

— Вроде того, — признаю я. — Я думаю, она знает, кто ты.

— Ну, я в некотором роде пользуюсь дурной славой в этих краях, — говорит он, подмигивая, отчего у меня внутри все трепещет. Я понятия не имею, как выжить с этим человеком.

— Я не сказала ей, что ты виноват. Хотя, вероятно, должна была сказать.

— Это не закончилось бы хорошо, Кэт. Для всех, кого это касается.

Я тяжело сглатываю:

— Я знаю.

Глава 28

Кэт

Я провела еще два дня и две ночи в больнице, в течение которых Данте больше не отходил от меня. Но, по крайней мере, я чувствую себя намного лучше и у меня есть лекарства, чтобы справиться с болезнью, если мне это понадобится.

Я смотрю на красивый дом из окна машины. Теперь я полностью понимаю, почему Джоуи считает это место тюрьмой.

— Ты уверена, что справишься? — спрашивает Данте, когда я беру его за руку и выхожу из машины.

— Да. Теперь я в порядке. Я обещаю, — напоминаю я ему.

Он проводит рукой по своей густой бороде. Я иду рядом с ним к входной двери дома, и с каждым нашим шагом у меня в животе завязывается узел беспокойства. Мысль о возвращении в ту комнату и изоляции заставляет меня рвануть за ворота.

— Данте?

— Я перенес тебя в свою комнату, — говорит он, потому что, конечно, он так хорошо меня понимает. — Таким образом, я могу присматривать за тобой.

— Хорошо. Спасибо, — по крайней мере, в его комнате есть телевизор. И книги. И часы. И он сам. И, несмотря на отказ моего мозга принять новый статус — кво, согласно которому мы официально сошли с ума, попали в Стокгольм, если хотите, и влюбились в человека, который нас похитил, мое тело полностью в курсе и дрожит в предвкушении.

Данте провожает меня в свою спальню и кладет мою сумку на кровать. Он прочищает горло:

— Теперь все твои вещи здесь. Шкаф в конце и два нижних ящика в твоём распоряжении.

— Спасибо, — шепчу я, не уверенная, как ориентироваться в этой новой динамике между нами. Я делю с ним спальню, но я не его партнер или девушка. Я не знаю, кто я, кроме как его пленница.

— Я оставлю тебя распаковывать вещи, — говорит он, затем оставляет меня в покое.

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он оставил дверь открытой. Я не заперта. Я оглядываю комнату, ожидая подвоха. Как будто вот — вот сработает мощная сигнализация, сигнализирующая о том, что заключенный остался без присмотра. Но ничего не происходит. Поэтому я набираюсь смелости подкрасться к двери, ожидая, что стальная решетка с грохотом опустится, как только я подойду к ней на фут. Но нет. Просто открытая дверь.