Отказ не принимается - Саша Кей

— Мало ли кто чего хочет… — смущенно бормочу я, потому что мне совсем не верится в невинность Воронцовских желаний.

Да он с самой первой встречи хотел от меня только одного.

И как это ни прискорбно, получил.

— Я же сказал. Ничего такого, — продолжает давить Виктор в своей привычной манере, и этим снова выводит меня из себя. Я ему, что, рабыня?

Как назло, смотрит он на меня совсем нескромно, и я под ними вспыхиваю, неожиданно вспомнив, как он ласкал меня языком. Я вспыхиваю и от его понимающего взгляда злюсь еще больше.

— Тогда что мешало вам просто попросить? — сердито и недоверчиво глядя на него, интересуюсь я.

— Попросить? — недоуменно переспрашивает Воронцов.

Кажется, я его шокировала.

— Да, — елейно отвечаю я. — Нормальные люди так делают. Не требуют, не выдвигают условия, а просят.

Кадык нервно дергается.

— Я… — запинается Виктор, — прошу тебя провести завтрашний день с Тиль.

— Зачем? — не спешу я доверять этому наглому типу. Знаем уже, проходили. Я, может, и не самая рассудительная женщина на свете, но на своих ошибках учусь прекрасно.

— Она стала неуправляемая…

Устремляю на Воронцова скептический взгляд:

— Эстель не станет покладистой, если ей все время потакать, — складываю я руки на груди. Говорю я уверенно, но сердечко трепыхается. Ничего не могу с собой поделать, и за девочку я переживаю. С таким-то окружением будешь тут неуправляемой.

— Ее взвинтила Ирина, — кривится он.

— Виктор Андреевич… — начинаю и замечаю, что один мелкий греет уши. Кто его знает, что они понимают в этом возрасте. — Тим, марш в комнату одеваться!

Убедившись, что ребенок ушел, я продолжаю:

— Виктор Андреевич, — вижу, как Воронцов кривится, когда я обращаюсь к нему официально, — вам надо самому искать общий язык с дочерью. Я же не могу к ней приезжать после каждого визита вашей тещи.

Идеальные брови взлетают:

— Бывшей тещи, — поправляет он. — Почему не можешь? И, Варя, я для тебя все еще Виктор Андреевич?

— Да, все еще. И не думаю, что что-то изменится.

Моим ответом явно недовольны. Меня сверлят глазами чайного цвета, но я не поддаюсь.

— Зря, Варя. Зря ты так думаешь, — припечатывает он, но я не успеваю возразить, как Виктор меняет тему: — Ирина больше наедине с Тиль не останется. Хватит с меня сраной демократии, — в этот момент я радуюсь, что отправила Тимошку в комнату, «сраная демократия» ему бы пришлась по душе, как пить дать. — Варя, попробуй с ней поговорить. Тиль не расчесывается, отказывается чистить зубы, бракует одежду. Психует, и из нее слова нормального не вытащишь…

— М-да, — вздыхаю я, припомнив особенно яркие моменты общения с Воронцовым, особенно, когда он болел. — Родственность на лицо.

Это самое родственное лицо вытягивается, но контраргумента не находит и поэтому буркает:

— Мы это потом обязательно обсудим.

И сидит такой суровый и нахохленный на моей кухне. Зато сосиски все съел.

Пятерка ему. Так бы и треснула.

Я злюсь на него за его беспардонность и на себя, за мягкотелость, потому что стоит ему надавить еще чуть-чуть, и я соглашусь. А между тем, я чувствую какую-то недоговоренность.

— Виктор Андреевич, — снова наступаю я на Воронцовскую мозоль, — думаю, Екатерина справится лучше. Она дольше знает Эстель, девочка ей доверяет, а мы с ней знакомы без году неделя. В прямом смысле этого слова.

— Да, но на всех рисунках сейчас у нее ты, — Виктор достает телефон, что-то тыкает там и показывает мне.

На экране фото альбомного листа, где цветными карандашами нарисованы четверо: большая синяя и слегонца прямоугольная фигура — это, видимо, Воронцов. Двое детей — одна маленькая фигурка заканчивается юбкой-треугольником, а другая штанами в виде трапеции. Очень геометричный рисунок, да. А вот в среднем розовом персонаже можно узнать меня только по толстому полену, растущему из головы. Похоже, это моя коса.