Отказ не принимается - Саша Кей

И вот вроде сейчас Виктор руки не распускает, а угрозу я чувствую от него в разы сильнее. Подводит исконно женская жалость к больному мужчине, хотя в глубине души я прекрасно понимаю, что он отнюдь не беспомощен. И все его безопасность обманчива.

Где Екатерина с ее отварами?

— Вот, — я выкладываю на постель принесенную одежду, — я думаю, переодеться — хорошая идея.

— Тогда помоги мне, — сидящий на кровати Воронцов расставляет ноги шире, предлагая мне подойти к нему ближе. Даже руки приподнимает, чтобы мне было удобнее его раздевать.

Сглотнув, я встаю напротив и, стараясь не прикасаться к коже, берусь за край джемпера. Черт, он достаточно облегающий. Не в обтреск, а в меру, как раз чтобы подчеркнуть безупречную трапецию и широкие плечи. Даже дома Виктор выглядит на все сто.

Мне удается слегка задрать нижний край, приоткрыв идеальный пресс, блестящий от выступившей испарины, а дальше ни в какую, и приходится поднырнуть руками под ткань, чтобы окончательно его стащить. Горячая, чуть влажная кожа, мгновенно возвращает меня к утреннему недоразумению. Внезапно от ощущения рельефных мышц под ладонями и пристального взгляда их обладателя, в животе тяжелеет.

Кошмар. Он же болен. Я должна взять себя в руки.

Разозлившись на свою неуместную реакцию, я рывком стягиваю проклятый джемпер. Как зверь, освобожденный из клетки, Виктор поводит плечами разминаясь, и мускулы перекатываются на груди.

Все бы ничего, но взгляд Воронцова как приговор.

Я затравленно смотрю в его глаза, где бегущей строкой говорится, что мне не спастись. Рано или поздно все будет.

К моему откровенному облегчению, разрывая гипнотический момент, в спальню открывается дверь, и Екатерина вкатывает сервировочный столик.

— Так, вы уже почти молодцы? — бубнит она, не поднимая глаз посуды.

— Еще не совсем, но скоро, — усмехается Виктор, прекрасно понимающий, что волнует меня. Я вспыхиваю и отворачиваюсь.

— Температуру надо сбивать, — с шипением вырывается у меня.

Екатерина, решившая, что это я ей, удивленно смотрит на меня:

— Все-таки созрели на жаропонижающее? Я принесла на всякий случай…

Только я собираюсь поблагодарить, как Воронцов перебивает:

— Не думаю, что имеет смысл, — упирается он, заставляя меня скрипеть зубами. — А что еще есть в меню.

— Обтирания, — хмурится Екатерина. — И пить много жидкости. И спать.

— Обтирания, спать, — мечтательно произносит Виктор с хищным блеском в глазах. — Это мне подходит.

— Зря вы, как бы знобить не начало, — домработница все еще недовольна упорством хозяина. — Варя вас, конечно, оботрет, но это же надо постоянно… Полотенца я сюда сложила, — указывает она на нижнюю полочку столика, совершенно не интересуясь моим мнением. Я не готова обтирать Виктора… Но кого это волнует?

— Екатерина, это не совсем… — я подбираю слова, чтобы обозначить, что это неприлично, и при этом не выглядеть озабоченной дамочкой.

— Я через часок к вам загляну со свежим чаем, — подкатывает Екатерина столик к постели и, игнорируя мое перекошенное лицо, выходит.

Как только за ней закрывается дверь, Воронцов вкрадчиво уточняет:

— Уже можно раздеваться?

Глава 30

— Виктор Андреевич, — против воли от волнения выделяю все «р» в его имени-отчестве, — надеюсь, вы достаточно дееспособны, чтобы справиться с джинсами самостоятельно! Иначе я просто закажу вам подгузники для взрослых!

— Хочешь узнать, насколько я взрослый? Ты же мне так и не дала показать, — он уже тянется к пуговице на джинсах.

Как можно быть таким невыносим? Непробиваемым просто!

— Идите переодеваться в ванную, — отправляю я его.

— Не хочу.

— Тогда я уйду, — психую я.

— А ты ко мне в ванной присоединишься? — все никак не может угомониться биг босс.