Отказ не принимается - Саша Кей

— Ради себя, Варя. Ради себя. Я люблю детей и хочу, чтобы у меня их было много, но я бы не стал связывать себя с кем-то лишь ради этого. Ты сказала, поступки говорят громче слов. Так какого хрена ты не обращаешь на них внимания? Чего ты ждешь? Разговора о чувствах? Так ты слышишь только то, что хочешь, а остальное пропускаешь мимо ушей. Поверь, я умею красиво врать, но не стал. А то, что я сказал, ты обесценила. Какая-то игра в одни ворота. Для танго нужны двое. Мне надоело быть чудовищем.

Как же жалят его слова.

Трудно сказать, сколько в них истины, но даже если чуть-чуть…

— Уходи, сейчас мои вернутся, — прошу я.

— И что? Я стыдный секрет? — сарказмом сочится тон Воронцова.

— Нет. Но я еще никому не говорила. Даже маме. И я бы хотела сделать это без тебя.

— Опять без меня? Все без меня.

— Я прошу тебя. Мне и так… непросто.

— Все время меня гонишь. Хорошо, но нам все равно придется обсудить наши планы.

— Я понимаю. Дай мне время.

Шумно вдохнув воздух, Виктор идет в прихожую. Я ползу за ним, чтобы запереть дверь. Накинув пальто, Воронцов неожиданно нежно обнимает меня. И я ему это позволяю, потому что этот тихий скандал выпил и меня все силы.

«А что обо мне знаешь ты? Я устал быть чудовищем».

Обидные слова снова и снова прокручиваются в голове, пока я стою, уткнувшись носом в грудь Виктора.

«Для танго нужны двое. Ради себя, Варя. Ради себя».

Глава 67

— Вот и так и вышло, — я верчу в руках Тимошкиного динозавра не в силах поднять глаза на маму.

Мы сидим на кухне. Шипит электрический чайник.

Чувствую себя ужасно.

Будто я что-то плохое сделала. Разочаровала маму, и вообще…

— Он тебя принудил? — напряженно спрашивает она.

Неожиданный вопрос все-таки заставляет меня вскинуть на нее взгляд.

— Н-нет, — я даже заливаюсь краской. Все-таки я еще не ощущаю себя настолько взрослой, чтобы так смело обсуждать с ней свою половую жизнь.

— Варя, изнасилование — это не только с применением силы… — мама очень нервничает. — Это я виновата. Я отправила тебя на эту подработку…

О, господи! Она винит себя!

— Нет, мам. Точно нет.

— Не надо меня успокаивать, — голос ее дрожит, а костяшки пальцев, которыми она обхватывает чашку, побелели.

— Я не успокаиваю. Честно, мам. Когда я давала отпор, он отставал, но вот один раз я не устояла… — божечки, пожалуйста, я не хочу об этом рассказывать ей. Это слишком личное. — Он просто очень напористый. До раздражения непробиваемый.

Мама поджимает губы:

— Будь это не отец твоего ребенка, я бы только похвалила этого Виктора Андреевича. Мужики нынче разучились добиваться женщину. Вон у меня на работе девчонки молодые ноют, что парни только и могут в соцсетях написывать и лайки ставить. Но этот твой Воронцов…

— Он не мой, — открещиваюсь я.

— Да уж прям не твой. Ты от него ребенка ждешь. Говоришь, и так отвязаться не могла, а теперь и подавно не избавишься.

— Ты считаешь, что надо прервать… — горло перехватывает спазмом.

— Нет, — отмахивается мама, погружаясь в свои мысли. — Если ты хочешь рожать, то надо рожать. Но теперь в расчет придется брать этого твоего медведя. А я его даже не видела. Отец-то он хороший?

— Нормальный. Насколько это возможно. Детей любит, с Тиль проводит много времени, но занятой, конечно, и балует без меры. Эстель вообще считала, что меня ей подарили…

— Охренеть, — шокируя меня, выдает моя интеллигентная мама. — Ну хоть ответственность готов взять. Воспитывать ребенка не боится.

— Да он не только про «воспитывать», он сегодня про семью говорил, — в моем голосе слышна горечь.

— А ты, значит, с ним семью не хочешь? — мама пытливо вглядывается мне в лицо. — Тебе с ним хорошо было?

— Я не знаю. Пока мы с Тимкой жили в коттедже, было хорошо. А потом, когда я уехала…