Отказ не принимается - Саша Кей

— Я ничего не жду от тебя. Я не знаю, что делать. Ты говоришь, что понимаешь. Ни черта ты не понимаешь! — сбивчиво выплескиваю я свой гнев на Воронцова агрессивным шипением, которое выходит у меня вместо крика.

Виктор даже немного теряется.

— Ты оставишь ребенка? — глухо спрашивает он.

— Да, — обхватываю себя руками и отворачиваюсь к окну, за которым уже темнеет, а значит, скоро вернутся домочадцы. Нужно успеть закончить этот бесполезный разговор и выставить Воронцова.

— Про Тиль ты права. Нужно с ней поговорить, но ты сказала… есть еще фактор против, — напряженный вопрос Виктора ввинчивается в мозг.

Серьезно? Он правда не понимает?

— У нас не выйдет семьи. Ты уже пробовал брак по залету, и должен это понимать. Двое чужих друг другу людей не становятся семьей от того, что у них в паспорте появляется штамп, или потому что они живут под одной крышей.

— Чужим? Ты считаешь меня чужим? — Воронцов встает за моей спиной. Я чувствую его всего, хотя он даже не прикасается ко мне. От него всегда идет волна жара. Как можно быть таким горячим? И идиотом?

— Нас ничего не связывает. Мы из разных миров, — сглатывая ком в горле, говорю я. — Ты вряд ли станешь частью моего мира, а я не уверена, что хочу вливаться в твой. Ты сам, твое окружение… Друзья, которые считают нормальным влезть в чужую жизнь, анонимы, следящие за мной, теща, которая довела до срыва собственную внучку, не пожалела. Ты думаешь, я такого хочу для своих детей?

— Егор хотел помочь. Он больше не полезет. А Ирина… Я уже урезал ее содержание, вот она взбесилась. Моя служба безопасности уже установила, что именно она прислала мне эти фотки. Дура. Мы поговорили с Галей…

При имени его бывшей жены у меня что-то царапает внутри. Я не хочу знать, зачем они разговаривали, но гордость мешает мне сказать об этом вслух, и Виктор договаривает:

— Она не была в курсе этой самодеятельности. Да, так случилось, что Галя не слишком привязана к Тиль, но и зла ей не желает. Ей очень не понравилась выходка матери, и она согласилась пересмотреть соглашение. Теперь Ирина сможет видеть Эстель только раз в месяц и в моем присутствии.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Допустим, все так и будет. Но не никакой гарантии, что Ирина не захочет напакостить мне или ребенку. И вообще… О чем мы говорим? Это все глупо и бессмысленно.

— Варя, мы говорим о том, что у нас будет ребенок. И я бы хотел его воспитывать. Вместе с тобой. Ему нужен отец. Как и Тимке. Почему ты мне сразу же ничего не сказала?

Горько хмыкаю.

— Во-первых, я понятия не имела, кто отец Тимошки, и уж тем более его дядя. А когда узнала… вступило в действие во-вторых… — я резко оборачиваюсь к Воронцову, между нами всего несколько сантиметров, и воздух почти трещит от напряжения. — Ты себя хорошо помнишь? Как ты себя вел в чем меня подозревал? Откуда бы у меня возникло желание с тобой делиться? И я боялась, что ты отберешь Тимку.

Губы Виктора кривятся.

— В твоих глазах я настолько плох?

На самом деле, нет, но я молчу.

— Посмотри на меня. Варя.

Поднимаю взгляд и вижу потемневшие глаза под сдвинутыми бровями.

— Я не подарок, но вовсе не такой монстр, которым ты меня представляешь.

— В том-то и дело, — охотно соглашаюсь я. — Я тебя вообще не знаю. Сколько мы знакомы? Месяц?

— Может, дело в том, что ты не хочешь знать? А, Варя? Я вот знаю, какие конфеты и цветы ты любишь, в какой позе тебе нравится спать, что ты выковыриваешь морковку из винегрета, что у тебя третий размер груди, что ты предпочитаешь мелодрамы, и что тебе хорошо со мной в постели, — каждое слово падает на меня, как камень. — А что обо мне знаешь ты? Может, для начала надо хотя бы попробовать?

— Ради чего? Ради ребенка? — печально усмехаюсь я.