Что было – то прошло - Дениз Стоун, Келз Стоун

Я иду к гостиной, украшенной синими велюровыми сиденьями. Кажется, всем нравятся эти стулья, поэтому я решаю игнорировать свое обычное место за столом переговоров и присоединяюсь к этому болезненно неформальному месту для встреч.

Я провожу руками по своему ярко-синему костюму, расправляя складки. В прошлый раз, когда я сидел в одной из этих плюшевых вещей, голубой пух перешел на мой сшитый на заказ костюм Александра Амосу. Потребовалось несколько походов в химчистку, чтобы удалить ворс. Это чертовски раздражало.

Я сажусь. Треск статики наполняет воздух, и мое тело начинает скользить по мягкой ткани. Я крепко упираюсь руками в обе стороны ног, пытаясь удержаться, но продолжаю соскальзывать с велюрового сиденья.

Время идет.

— Итак, ты все смотрел бейсбольный матч прошлой ночью? — Я спрашиваю.

Олли единственный, кто ответил. — Ты имеешь в виду игру? С каких это пор ты занимаешься спортом?

Я упираюсь пятками в пол. Мой безупречный шерстяной костюм продолжает скользить по креслу. Я чувствую, как мой позвоночник сжимается в полукруг.

— Лука, ты в порядке? — Хана зовет. — Что ты делаешь там?

Ладно, больше не сидит.

Я вскакиваю со стула. Электрическая дорожка танцует на кончиках моих пальцев.

Где Эйвери? Она решила проиграть этот раунд?

— У меня есть объявление.

Мой голос гремит по комнате.

Все смотрят на меня, и я пытаюсь придумать что-нибудь интересное, чтобы поделиться с ними.

— На этой неделе мы получим новый принтер. Вы будете рады узнать, что в нем используется стопроцентно компостируемая бумага.

Это лучшее, что я мог придумать?

— Г-н. Наварро, я не хочу, чтобы все пошло не так. — Тихий голос Роберта дает о себе знать. — Но большая часть бумаги компостируется.

— Надеюсь, вы не доплачивали за это!

Олли вмешивается.

Я вздыхаю. — Я имел в виду, что бумага и принтер сделаны из переработанных материалов.

Комната погружается в недолгую тишину. Это не удалось. Я полагал, что они будут в восторге от устойчивого варианта.

— Доброе утро! Я принесла банановый хлеб.

Голос Эйвери доносится из дверного проема.

У меня не хватает времени, чтобы повернуться и посмотреть ей в лицо, как Олли выбегает со своего места, забирая тарелку из ее рук. Толстый кусок хлеба уже на пути к его рту. Эйвери кладет кусок бананового хлеба на принесенную с собой салфетку и подходит к моему месту.

— У меня осталась одна минута. Это жульничество, — говорю я тихим шепотом, не собираясь уступать. Я никак не собирался побеждать, но она не могла этого знать.

— Не будь обиженным неудачником, — улыбается она. — Откуси кусочек.

Она протягивает мне его.

Хлеб лежит там, надвигающийся полуденный сахарный крах ждет своего часа.

Это стоит того. Она предлагает это мне.

Я обращаюсь к ней. Кончики наших пальцев соприкасаются, и между нами проносится заряженная искра.

— Ой!

Эйвери взвизгивает. Она отдергивает руку, но мне удается схватить банановый хлеб, прежде чем он падает на пол.

Мое сердце сразу же замирает от того, как сильно она рвется от моего прикосновения.

— Эти проклятые стулья.

Я пытаюсь отыграться, но мне уже не терпится снова прикоснуться к ней.

— Все в порядке, — говорит она.

— Извиняюсь.

Вихрь ее карих глаз проводит линию от моего лица к почти скомканному банановому хлебу в моем кулаке. — Ты собираешься просто смотреть на это? Потому что я заберу свою мирную жертву обратно.

— Нет.

Я отдергиваю руки, защищаясь.

Снимаю салфетку с торта и подношу кусочек ко рту. Сразу же мои вкусовые рецепторы освещаются оттенками специй, корицы и мускатного ореха. Сладость более тонкая, чем у обычного бананового хлеба, и каждый кусочек становится все более восхитительным. На вкус как будто его вытащили из духовки несколько минут назад. Домашние ароматы вызывают у меня улыбку.