Что было – то прошло - Дениз Стоун, Келз Стоун

Я поворачиваюсь, чтобы наполнить стакан холодной водой. Ее руки жадно исследуют мое тело сзади. Это божественно, быть тронутым ею. Эйвери расстегивает каждую пуговицу, пока моя рубашка не расстегивается, и она стягивает ткань с моих плеч.

Я поворачиваюсь к ней лицом, заменяя ткань в ее руках стеклом. — Напиток.

Она колеблется, но подносит воду к губам. Как только она закончила, я нежно обнимаю ее лицо, касаясь ее губ своими губами. Нежное прикосновение ее ко мне похоже на колыбельную, погружающую меня в тяжелый сон.

Ее руки возвращаются к нежным поглаживаниям вниз по моей груди. Затем ее глаза замечают мою выпуклую эрекцию, и эти длинные пальцы очерчивают очертания моих боксеров.

— А ты?

— Когда я получу тебя, Эйвери, это будет потому, что ты будешь просить меня.

Ее глаза загораются весельем, и она кривит нижнюю губу, более пухлую, чем верхняя, под твердым сжатием зубов.

— Просто чтобы ты знал, я не умоляю.

— Мы посмотрим на это.

Я нежно целую ее в нос, словно бабочка, нежно приземлившаяся на их любимый цветок, и ее озорной взгляд сменяется звонким зевком.

Моя сонная львица.

Я снова беру ее на руки, и она легко обхватывает меня руками.

— Это первая дверь, — шепчет она.

Я несу ее в спальню и укладываю на одеяло.

— Лука?

Ее голос такой нежный, ее лоб согревает каждую клеточку моих внутренностей. Я падаю на кровать рядом с ней, натягивая разноцветные простыни на нашу голую плоть.

— Хм?

— Возможно, это моя любимая игра.

Я улыбаюсь этим словам и притягиваю ее ближе к себе. — Моя тоже.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ЭЙВЕРИ

Лука Наварро в моей постели.

Эйвери: 1 — Лука: 1

Я давно сбилась со счета в оценочной карточке, которую держала. Но сейчас, я думаю, мы оба заслуживаем балла на равных.

Я осторожно поднимаю одну из своих простыней с изображением морских коньков, обернутых вокруг его большого тела, и заглядываю под нее.

Голый Лука Наварро в моей постели.

Эйвери: 2 — Лука: 1

Ревущий жар заливает мои щеки.

Думаю, шесть кубиков кубиков из колледжа никуда не делись.

Рука Луки вытягивается из-под наших общих одеял в поисках моего тела на кровати. Я осторожно выкатываюсь из зоны его поиска, стараясь не разбудить его от глубокого сна. Я подхватываю его брошенную рубашку, натягиваю пару чистых трусиков и на цыпочках пробираюсь в гостиную.

Я так рада, что мне удалось содержать свою комнату в чистоте после моего последнего сеанса расхламления.

Болезненность все еще сковывает мои мышцы после прошлой ночи, когда я натягиваю на себя огромную рубашку на пуговицах. Короткие вспышки нашего неутолимого голода прокручиваются в моей голове.

Мое тело никогда, никогда так аккуратно не разбирали и так тщательно не собирали обратно. Он дал мне свободу отпустить его прикосновение, привязанный к нему как к моей страховочной сети. Лука вырывал волны удовольствия из моего тела, как будто все они принадлежали ему.

Я спотыкаюсь на кухне, но ощущение его рук, отпечатавшихся на моем теле, преследует меня. Небольшой синяк на моей больной лодыжке лишь слегка болезненный после прошлой ночи. Я наполняю высокий стакан воды, который Лука дал мне прошлой ночью, и пью освежающе прохладную жидкость.

Дверь Лили приоткрыта, висит там же, где и прошлой ночью, и я благодарна, что мне не пришлось перепутать восторженные крики, доносящиеся из квартиры, с жестоким убийством.

Мое горло все еще горит от моих громких криков.

Во мне теплеет непреодолимое желание сделать что-нибудь хорошее для Луки. Я ищу в своих шкафах пакет с кофейными зернами, но моя удача заканчивается. Лили, должно быть, закончила сумку вчера.