Мой друг - Оливия Лоран

Сидит за рулем в машине, крутит головой, по всей видимости разминая затекшую шею. Достает телефон, с минуту зависает, пока не тухнет экран, а затем швыряет его куда-то в сторону. Не двигается, застывает в неподвижной позе. И когда резко распахивается водительская дверь, слегка отшатываюсь в испуге быть пойманной. Но он меня не видит. Выходит и с несвойственной для него небрежностью размашисто хлопает дверью, опирается на нее спиной, роется в карманах куртки. Огненная икра, тяжелая затяжка, клубы дыма на выдохе. Стоп. Курит?! Завязал же с этой хренью!

Вскидывает голову. Смотрит в упор. Взглядами сцепляемся. Нехило пробивает.

Замираю. Пошевелиться не могу, парализует все мышцы моментально, сводит судорогами окаменевшее тело. Даже на таком расстоянии он умудряется пробраться мне под кожу, скручивая все внутренности.

Опомнившись, запоздало отскакиваю от окна. Воздуха критически мало, легкие горят, сердце бешено колотится под ребрами. Все лицо заливает жаром, кажется, сейчас вспыхну. Захлебываюсь взрывной волной накативших эмоций.

Артём: "Я тебя видел, выходи"

Как в бреду, плыву обратно к окну. Стоит на том же месте, давит тяжелым прицеленным взглядом. Вытягивает вверх зажатый в руке мобильник и хаотично разрезает им воздух, намекая, чтобы ответила.

Смотрю на оживший телефон, закусывая губы до ран. С каждым очередным жужжание грудная клетка раздувается шире. Выругавшись, давлю с силой на зеленую трубку на экране.

— Ми… — протягивает глухо. — Спустись. Прошу, выйди, — выдает с надрывом.

Молчу. Лишь усиленно циркулирую кислород, что начинает вызывает головокружение. Едва различимо мотаю головой в протесте.

— Блядь… — роняет в безысходности и замолкает. Даже отсюда вижу его напряженность, ломает не меньше моего. — Ми, пять минут. Дай пять минут и я уеду, — с каким-то отчаянным сожалением произносит. — Если захочешь — уеду, — добавляет тверже.

Скидываю звонок.

Не могу. Тяжело. Мучительно сложно слышать этот хриплый, раздирающий нутро голос. В особенности, когда чувствую, что разматывает его, понимаю, что хреново сейчас как и мне.

С излишним усердием одергиваю шторы, разве что нитки не трещат по швам. Выдаю набор каких-то вымученных звуков, толи стонов, толи хрипов, ведь осознаю уже, что падает та шаткая стена, что с натугой возводила на протяжении дня.

Злюсь. Безумно злюсь на себя, но продолжаю метаться по комнате, натягивая джинсы и толстовку. На подкорке мозга рябит жалкая отмаза: «Только отправлю его домой и обратно!»

Артём не сразу видит меня. Откинувшись, залипает на светящихся точках, разбросанных по черному южному небу. Заметив мое приближение, на мгновение столбенеет в неком оцепенении, видимо не рассчитывал, что все же спущусь. Внутри все сжимает спазмами, но я не оттягиваю, с ходу налетаю на него. Успевает сделать пару коротких шагов в мою сторону, как я толкаю в грудь, прикладываясь с силой, выплескивая тем самым бушующие агрессивные импульсы.

Инстинктивно перехватывает вокруг талии, притягивает ближе, плотнее… По инерции впечатываемся вместе в холодное покрытие машины. И снова глаза в глаза…

Прямой контакт.

Мощнейшие разряды пробивают сгустившийся между нами горячий воздух. Обмен энергией. Коротит не хило. Выбрасываем по оголенным нервам статическое напряжение, поражает… Целенаправленно шарашит под ребра, достигая той самой четырехкамерной мышцы.

Накрывает.

Предохранители слетают. Меня несет. Обрушиваюсь на его грудь и плечи с градом беспорядочных ударов, ощущая такой прилив, как бы не захлебнуться! Не сдерживаю, выпускаю, весь поток направляю на него. Принимает… Лишь частично блокирует, прижимая к себе сильнее, крепче.

— Прости… — хрипит в волосы, обжигая шею. — Прости, прости… — едва разбираю слова. — Прости… — током по клеткам.