Мои путевые записи - Джоли Анджелина (2005)

Нужно спешить. Если мы подъедем к лагерю после восьми вечера, то нас могут попросту не впустить на его территорию. Порядки тут если есть, то суровые.

По лицам было видно, что многие огорчены спешкой, которая не позволяла толком рассмотреть, что происходит вокруг.

«Извините, но спешим ради безопасности вас и ваших детей. Чем раньше мы туда приедем, тем быстрее вы сможете поесть и отдохнуть. Мы ведь не хотим долго путешествовать в темноте?»

Они все поняли, конечно. Хотя кажется, что нет конца их тяжелому путешествию. Конца ему пока не видно. Ну, хорошо хоть так, лишь бы были живы.

Мы в пути уже два с половиной часа. Один из грузовиков с вещами только что сломался. Теперь приходится перегружать во второй грузовик все, что было в первом.

Не знаю, как они собираются засунуть все в один грузовик, он уже и так перегружен вещами. Непростая задача.

Так и вышло — процесс перегрузки всего багажа в один грузовик оказался долгим. Ребята пытаются загрузить весь скарб сверху, привязывая его веревками.

Я никогда не смогу выразить или объяснить, что это за люди, через что они проходят или почему это так важно, чтобы мы им помогали.

Я достала видеокамеру и предложила нашим пассажирам высказаться. Идея им понравилась.

Они не верят прессе, не хотят, чтобы СМИ сами решали, что важно, а что нет. Они хотят сами расставить акценты. Справедливо.

Когда я ехала сюда, я думала, что мне будет плохо от всего того, что я увижу.

Но вместо этого я увидела волю к жизни, улыбающиеся лица изнуренных, но непобежденных и трудолюбивых людей, детей, гуляющих, держась за руки. Я испытываю благоговение перед ними.

Благоговение перед их волей. Благоговение перед их надеждой.

Мы остановились, чтобы высадить несколько людей в каком-то безлюдном месте. Еда, кажется, находится в грузовике, который едет далеко позади колонны.

Делаем привал. Сейчас два часа после полудня, и жара стоит невыносимая. Я вижу, как многие беженцы суетятся, носят хворост и какой-то хлам, пытаясь обустроить это случайное место. Я не знаю, как у них хватает сил.

Мне только что объяснили типовой распорядок дня беженца. Утро обычно начинается с подготовки к завтраку: сбор воды и дров, приготовление пищи (если она есть), потом сам завтрак, после него мытье посуды и уборка территории, а потом зарабатывают на обед — они пытаются либо продать что-то из имеющихся пожитков, либо смастерить что-нибудь, кто что может.

В полдень опять носят воду и дрова, готовят обед.

После обеда цикл повторяется.

Каждый день посвящен выживанию. Не у всех получается.

Проблема не только в недоедании. В этом году УВКБ ООН потеряло четырех своих сотрудников.

Каждую неделю в мире убивают одного гуманитарного работника. Сложно обеспечить им безопасность и защиту.

Вообще, УВКБ ООН имеет один из самых высоких показателей по числу разводов, самоубийств и депрессий. Работа вредная.

При въезде в так называемый «район 91» висит знак:

«ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОТРЕЗАЙТЕ НАМ РУКИ! ДАВАЙТЕ ЛУЧШЕ СОЕДИНИМ ИХ!»

Нам надо добраться до местного базара, чтобы купить сардин и хлеба. Наши запасы не покрывают и половины потребностей.

Медсестра нервничает — у нее мизерный набор лекарств, а мальчику в третьем грузовике стало плохо. Пока непонятно, что с ним.

УВКБ ООН само нуждается в помощи для содержания большего количества докторов и медсестер, на закупку достаточного количества медикаментов. Здесь редко делают простые хирургические операции, а операций, увы, много.

Я сейчас рядом с Ньямбе, сотрудницей УВКБ ООН, которая большую часть времени везде сопровождает меня. Она впервые работает в качестве сопровождающей, к тому же это ее первый визит в лагерь, находящийся так далеко от транзитной станции.

Мы пошли разыскивать лекарства. По пути натолкнулись на солдат ООН, расположившихся в этом районе. Оказалось, что они из Бангладеш.