Не жалея ни о чем - Ш. Фарнсуорт

Я похоронила его прикосновения — его поцелуи — под стрессом и тревогой нашего неожиданного брака. Но знание все еще там, оно в ярких красках разыгрывается в моем сознании.

Я киваю.

В его взгляде вспыхивает огонь.

— Могу я тебя трахнуть, Ханна?

Край кварцевой столешницы впивается мне в поясницу. Где-то вдалеке звучит сирена. Но я едва осознаю, что меня окружает. Я сосредоточена на нем, плавающем в этой яркой зелени.

Он действительно спрашивает, точно так же, как перед тем, как поцеловать меня.

Это не прелюдия и не грязные разговоры. Часть его, вероятно, хочет, чтобы я сказала «нет», чтобы исключить эту возможность между нами, которая еще больше все усложнит.

Я делаю шаг вперед. Твердая древесина прохладна и гладка для моих босых ног, когда я отталкиваюсь от стойки и подхожу к нему.

Оливер не двигается. Не тянется. Он смотрит, как я иду, пока я не подхожу так близко, что могу видеть биение его пульса под линией подбородка. Не сводя с него глаз все это время, я начинаю расстегивать его рубашку. Одна за другой пуговицы освобождают его грудь.

Работа в спортивном агентстве означает, что я провожу много времени с профессиональными спортсменами, которые поддерживают форму ради своих зарплат. Оливер мог бы выбрать не работать ни дня в своей жизни. Но он не только работает, он тренируется.

Его тело — шедевр. Упругая кожа и рельефные мышцы. Я не тороплюсь с пуговицами, мои пальцы касаются и задерживаются на каждом новом дюйме.

Как только я добираюсь до последней пуговицы, я провожу руками до самого верха, проводя правой ладонью по его левой груди, пока не нахожу ровный стук его сердца.

— Да. — Я шепчу свой ответ.

Его рука ложится на середину моей спины точно так же, как в баре. Как и тогда, мне хочется вздохнуть от этого контакта. Это не секс, это поддержка. Я прикасаюсь, и затем он целует меня.

И, черт возьми, как Оливер целуется. Меня захлестывает, как волна, покидающая берег.

Он не брился с тех пор, как приехал. Слышен легкий скрежет, когда его щетина трется о мою кожу, шероховатость его щек контрастирует с мягким прикосновением его губ.

Я погружаюсь в это, в него. Интересно, почему я не поцеловала его, как только он вышел из аэропорта, потому что смущение и неуверенность не кажутся достаточно монументальными барьерами, чтобы оправдать сопротивление этому ощущению.

Я всхлипываю, когда его губы отрываются от моих, и я слишком возбуждена, чтобы заботиться о том, как жалко это звучит.

— Диван или кровать?

Я раздумываю с полсекунды. Диван ближе, кровать дальше.

— Кровать.

Движением, которого я совсем не ожидала, я внезапно оказываюсь в воздухе. Дыхание с удивлением покидает мои легкие, когда Оливер начинает идти, оставляя меня с перевернутым видом на мою кухню.

— Что за черт? — Я брызгаю слюной. Это звучит гораздо менее возмущенно, чем я надеялась.

Рука Оливера поднимается по моей левой икре и опускается на бедро, еще надежнее прижимая меня к его плечу. Даже сквозь джинсовую ткань я чувствую жар, обжигающий ткань и оставляющий клеймо на моей коже.

— Теперь моя очередь.

— Твоя очередь…что? — Последнее слово вырывается с придыханием, когда мир снова переворачивается. Я лежу на спине, распластавшись посреди матраса, а надо мной нависает ухмыляющийся Оливер.

— Прикасаться к тебе.

Он наклоняет голову, нащупывая чувствительное местечко прямо над моей ключицей. Он прижимается губами прямо к изгибу, где моя шея встречается с плечом. Я даже не знала, что это такое чувствительное место. Только прямо сейчас, когда он нежно сосет, прежде чем провести по нему языком, и мои нервные окончания реагируют, как удар молнии, натыкающийся на металл.

Рот Оливера путешествует вверх по моей шее.

Иногда лижет, иногда сосет, иногда покусывает.

Всегда нежно.