Не жалея ни о чем - Ш. Фарнсуорт

У моего брата куча друзей. Одно из преимуществ взросления в южной Калифорнии в том, что люди, как правило, остаются здесь. Большинство моих друзей из начальной, средней и старшей школы все еще живут поблизости, и то же самое и у Эдди. Он не отчаянно нуждается в мужской компании. И он никогда раньше не пытался подружиться ни с одним парнем, с которым я встречалась, ограничиваясь вежливой болтовней.

Я предполагала, что моя мама и Рейчел будут дружелюбны по отношению к Оливеру. Эйприл тоже. Но я думала, что мой папа и Эдди будут сдержанны. Вместо этого мой брат строит личные планы, а мой отец пригласил Оливера на бейсбольный матч. За тот год, что я встречалась с Декланом, он не получил ни одного приглашения, кроме мероприятий, на которые я его приводила.

— Что будет в шесть? — Спрашиваю я.

— Он пригласил меня заняться серфингом. — Отвечая, Оливер не смотрит на меня. Он не смотрел на меня с тех пор, как я предложила ему посмотреть, как я занимаюсь сексом с кем-то другим, а затем сунула ему в лицо секрет, который он мне доверил.

— Ты занимаешься серфингом?

— Нет.

— Эдди — хороший учитель. Он учил меня.

— Отлично. — Его тон ровный, когда он забирается на пассажирское сиденье.

Я застегиваю ремень безопасности, прикусывая внутреннюю сторону щеки.

Ранее я хотела, чтобы Оливер вел себя именно так, как сейчас — отстраненно и холодно.

Он был слишком очарователен за ужином, терпеливо отвечая на вопросы моей мамы. Слишком дерзко играл в крокет, заставляя меня наслаждаться игрой больше, чем если бы я выиграла. А потом его телефон продолжал звонить по дороге в «Каньон», напоминая мне, что он занят и важен, и у него были планы на эти выходные, которые не включали в себя развлечение моей семьи.

Но теперь, когда он смотрит в окно так, словно хотел бы быть где угодно еще, меня пронзает непрекращающаяся боль сожаления.

Я прочищаю горло.

— Ты понравился моей семье.

— Извини. — Его ответ сух, без капли сожаления.

Я выдыхаю.

— Мне жаль, Оливер.

— Из-за чего?

— Прошлое. Мне не следовало поднимать… этот вопрос.

— Если эксгибиционизм — это твой конек…

Неожиданно раздается смех.

— Это не так.

— Хотя, если это так… — В его тоне есть дразнящая нотка, и прилив облегчения ошеломляет. Я не понимала, насколько меня беспокоило, что причиненный мною вред был непоправим, пока не появился знак, что это не так.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать очередной смешок.

— Я никому не скажу. Я обещаю. Ты можешь доверять мне. И это, вероятно, ничего не значит для тебя после того, что я сказала ранее.

Когда я оглядываюсь, с лица Оливера исчезает всякое веселье. Он снова принимает невозмутимый вид.

Как только он понимает, что я смотрю на него, он кивает.

— Хорошо.

Я сглатываю, киваю в ответ, а затем крепче сжимаю руки на руле. Это не ледяной холод, как в начале поездки, но и не тепло.

— Я подала заявление в архитектурную школу в тот вечер, когда мы познакомились.

Мои глаза снова устремлены на дорогу, но я краем глаза улавливаю движение, когда он смотрит в мою сторону.

— Вот почему я спустилась в бар, вместо того чтобы заказать доставку еды и напитков в номер. Мини-праздник, поскольку я никому не говорила, что подаю заявление.

— Включая меня.

— Я только что сказала тебе.

— Я имею в виду ту ночь, — отвечает он.

— Я тебя не знала. Ты хотел, чтобы я первым делом выпалил это? Мне было достаточно трудно привлечь твое внимание.

Оливер ничего не говорит, я думаю, достаточно долго, чтобы он этого не сделал. И когда он все-таки заговаривает, это лишает меня дара речи.

— Ты всегда привлекала мое внимание, Ханна.