Не жалея ни о чем - Ш. Фарнсуорт

Брак — непривлекательная перспектива, занимающая последнее место в моем списке приоритетов, если он там вообще есть. Если не считать того этапа в моей жизни, когда я думал, что моя жена уже выбрана для меня, я мало думал об этом. С каждыми неудавшимися отношениями эта возможность отдалялась все дальше. Если вы спросите любую женщину, с которой я встречался за последние десять лет, я уже женат — на своей работе.

По иронии судьбы, Крю — это причина, по которой у меня сложились какие-то приятные чувства об институте брака. Все браки, которые я видел вблизи, так или иначе распадались, на поверхности появлялись трещины, пока они сами не разрушались.

За исключением Крю.

Я был свидетелем того, как его отношениям наносились удары, но я никогда не видел, чтобы образовалась трещина. Каким бы циничным я ни был, это дает мне небольшую надежду.

Я бросаю взгляд на своего брата. Он молчит. Все еще. Я даже не слышу его дыхания.

Вена на моем виске пульсирует, когда я изучаю его неподвижную фигуру. Я не знаю, что ему сказать. Крю не захочет слушать о том, как близко я был к тому, чтобы очистить свой почтовый ящик до его прихода. У меня нет никакой супружеской мудрости, которую я мог бы предложить. Но я не могу заставить себя оставить его лежать здесь, дуться, чтобы я мог вернуться к своей обычной вечерней рутине.

Даже если это то, чего он ожидал — надеялся — придя сюда. Крю, вероятно, заявился, чтобы отоспаться после виски в тишине, а не на посетить сеанс любительской терапии.

Я фокусирую взгляд на окнах, из которых открывается вид на Центральный парк стоимостью в двадцать миллионов долларов. Огни города мерцают вокруг прямоугольника зелени, который в настоящее время представляет собой просто коричневую землю и скелетообразные очертания деревьев, представляя сотню мест, где я предпочел бы быть, чем слушать, как мой младший брат жалуется на свою счастливую жизнь.

С тех пор, как он влюбился в наследницу, на которой наш отец устроил ему женитьбу — потому что в нашем мире миллиардеры женятся на миллиардерках или, по крайней мере, на мультимиллионерках, — Крю изменился. Он разговаривает о чувствах и семье. Он упоминает нашу мать, Элизабет, в честь которой он назвал свою годовалую дочь. И он рассказывает о своих отношениях со своей женой Скарлетт, как будто у меня есть что ответить или я могу порекомендовать ресторан для их еженедельного свидания.

Мое романтическое прошлое в лучшем случае скучно, а в худшем — скандально. Все «отношения» заканчивались слезами, криками или тем, что мой отец бил меня кулаком по лицу.

В общем, меня можно заменить. Парнем, унаследовавшим те же гены, но каким-то образом оказавшийся лучше, а в данный момент наполовину свалился с моего дивана, ворча что-то о том, что он должен быть дома к восьми и неоправданных ожиданиях. Поскольку он явно говорит не со мной, я даже не притворяюсь, что обращаю на него внимание.

Сказать, что моя жизнь когда-либо была тяжелой, — это преувеличение. Я — Кенсингтон. Все всегда преподносилось мне на платиновом блюде.

В теории, звучит замечательно.

На самом деле это означает, что я работаю вдвое усерднее ради всего, чего достигаю, и это все равно списывается на кумовство или купленные достижения.

Что я всегда стремлюсь к чему-то, хотя у меня уже все есть.

Как второй сын, Крю должен был быть запасным. Моя рука помощи. Он всегда был расслабленным, очаровательным братом. Дьяволу может быть все равно. Вместо того чтобы возмущаться всем, что ему уже вручили, все хотят дать ему больше.

Больше похвалы, больше восхищения, больше внимания, всего больше.

Это не значит, что он не заслуживает признания. Крю умен и целеустремлен. Люди недооценивали его как самоуверенного плейбоя и теперь, когда он стал примерным семьянином, убаюкивают себя ложным чувством самовнушения.