После долгой зимы - Мар Лиса (2024)

Мою новую жизнь можно назвать вполне себе сносной. Утром Семён отвозит нас на молебен, затем возвращает меня домой, а сам отправляется на работу. Я занимаюсь хозяйством: поддерживаю порядок в его большой трехкомнатной квартире, стираю, что-то подшиваю по необходимости, готовлю еду. Обязательно комплексный набор из трех блюд, свежий на каждый день. Супруг купил мне простой кнопочный мобильный телефон исключительно для связи и научил им пользоваться. В телефонной книге у меня два номера — его и отца. Семён разрешил мне посещать кружок рукоделия, убедившись, что все присутствующие там — женщины. Так что в свободное время я с удовольствием вязала и мастерила. Так же мне было позволено брать книги по рукоделию и некоторые художественные из местной библиотеки после одобрения супруга. Он даже предложил выходить на улицу без платка в его присутствии, но я по привычке его носила. С этим якорем из прошлого мне было менее страшно познавать новый незнакомый мир. По выходным мы отправлялись гулять в парк или на набережную. И все было бы неплохо, если бы не одно но…

Большую часть времени мы с Семёном жили как соседи. Но несколько раз в неделю перед сном он приходил в мою комнату. Он заходил без стука, в исподних штанах и водолазке, гасил свет и велел ложиться на кровать. Не раздевая меня и не раздеваясь сам, устраивался сверху. Я ощущала только тяжесть его веса, нехватку воздуха, хриплое дыхание около уха и боль от вторжения. Расслабляться я так и не научилась. Лежала с закрытыми глазами, хотя вокруг и так была темнота, уходя в себя, каждый раз отчаянно желая, чтобы это испытание поскорее закончилось. Не молилась, нет. Не могла в такие моменты молиться тому, кто допускал творить со своей дочерью такое. Дождавшись окончания, надолго запиралась в ванной, докрасна натирая себя мочалкой, мне казалось, я такая грязная, и эта грязь не смывается, въелась в кожу. Подставляла лицо под лейку, чтобы смывать потокам воды соленые дорожки со щек, тихонько выла себе в предплечье, лишь бы не слышно было.

Когда Семен пришел в первый раз в ночь после нашей свадьбы, я отбивалась и рыдала. Тогда он отвесил мне звонкую пощечину и сказал:

— Никогда больше не смей перечить мужу в его праве на близость, не вынуждай меня быть грубым.

И я поняла, что мы здесь теперь всегда будем один на один, он — сильный взрослый мужчина, и я — хрупкая девушка. Мне не выйти из этой комнаты, и никто мне не поможет.

В ту ночь мне было так больно, как будто меня раздирают надвое. Мне не хватало воздуха, тяжесть сверху сдавила грудную клетку, я открывала рот, как рыба, выброшенная на берег, один на один с этой болью. Я искусала все губы в кровь и вымочила слезами наволочку насквозь. Казалось, что мучения мои длятся вечно, хотя на деле прошло совсем немного времени. Семен удовлетворенно улыбнулся, увидев небольшое алое пятнышко на простыне, и ушел к себе в комнату. А во мне будто умерло что-то в ту ночь. Стянула с кровати простыню и залезла прямо с ней в ванну, свернувшись калачиком, рыдала, под льющейся сверху водой из лейки душа. Захлебывалась водой и слезами и не знала, как жить дальше на этой земле, если такие ночи неизбежны, и как молиться этому богу, если по его воле происходит такое.

Ада

Но я пережила это, я выдержала. Обмануться мне помогал мой мозг.