После долгой зимы - Мар Лиса (2024)

Родители предлагают отправиться к ним, но я отказываюсь, проявив несвойственную мне настойчивость, и подъезжаю до города со знакомыми Семена, приехавшими на похороны. Мне просто нужна тишина и немного времени, чтобы разобраться в себе.

Ада

Все еще не совсем до конца понимаю, что же мне дальше делать, но стараюсь получать наслаждение от внезапно свалившейся на меня свободы. По утрам никто не тащит меня в церковь, а я и не еду сама. Не заставляет молиться на коленях по вечерам. Никто меня не будит, я встаю и ложусь во сколько захочу. И здесь нет темной комнаты. Гулять по городу одна я боюсь, все мои прогулки — это походы в магазин в соседнем доме, в библиотеку — в соседнем дворе и на кружок по рукоделию через дорогу. Денег, оставленных Семёном на продукты, и которые я знаю, где лежат, совсем мало, но мне хватает, я привыкла есть понемногу. Что я буду делать, когда они закончатся, я пока не знаю.

Днями я подолгу валяюсь в кровати, запоем читаю книги, мастерю по мелочи, валяюсь в ванне, готовлю себе и наслаждаюсь едой в одиночестве. Родители звонят мне и негодуют, но я отвечаю редко и неохотно. Отец грозится притащить домой за шкирку и вернуть к праведной жизни, но я напоминаю, что у них больше нет рычагов влияния на меня. Как только я узнала про смерть супруга, я взяла свой паспорт и спрятала в своих вещах. Он хоть и хранился в тумбочке у Семёна, тот сразу показал мне, где он лежит, на всякий случай.

Моя интровертная идиллия длится чуть больше месяца, а потом тишину нарушает громкая трель дверного звонка. Я вздрагиваю от неожиданности и подскакиваю на ноги, но дальше не двигаюсь. Сердце колотится где-то в районе горла. Я не собираюсь открывать. Единственные, кто могли ко мне приехать, это родители, и я не рада их видеть. Разворачиваюсь и сбегаю в спальню, где залажу под одеяло с головой. Мне в спину несется еще пару залпов противной мелодии. Не вылезаю, пока звуки не прекращаются, да и потом, приоткрыв себе лишь щелку для дыхания, продолжаю лежать, засыпая. Я не могу позволить им снова завести меня в эту реку, я хочу сама решать, что делать со своей жизнью…

Через день я все же решаю выбраться на улицу, потому что мой холодильник пуст. Весь прошлый день не покидало смутное предчувствие, что мой хрустальный мирок счастья в одиночестве будет разрушен, как только я переступлю порог. Потуже завязываю теплый платок и повыше поднимаю воротник пальто. Делая глубокий вдох, выхожу из квартиры, мышкой выскакиваю из подъезда, быстрым шагом иду до соседнего дома, почти касаясь стены, поскальзываясь на наледи. Видимо, после небольшого потепления ночью снова ударил мороз. Холодком по спине ощущаю чей-то взгляд, но обернуться не смею, списываю это на свою разыгравшуюся паранойю.

В магазине в преддверии Нового года стоит пару искусственных елок, по залу висят гирлянды, на окнах — снежинки. От этой простенькой, но незнакомой мне красоты захватывает дух, и я улыбаюсь, отпустив на время свои страхи. Вход в торговый зал заставлен стендами с новогодними товарами, выставленными поближе, на всеобщее обозрение. Но я прохожу мимо мандаринов, имбирных пряников, лимонада с пузырьками и горошка. В моей корзине только самое необходимое для поддержания жизнеспособности организма. Кассирша в красном колпаке вежлива со мной и желает приятного дня, из магазина я выхожу в приподнятом настроении. С наслаждением вдыхаю морозный воздух и щурюсь от того, как ярко на солнце блестит снег.