Сердца небес - Кэтрин Вилтчер

Он пристально смотрит на меня сверху вниз, на его лице отражаются нечитаемые эмоции.

— Не беспокойся о них, — грубовато говорит Петров. — Мы перехватим автобус, как только он выедет из поместья. Это было оговорено заранее. Мы окажем девочкам необходимую медицинскую помощь и поддержку, прежде чем вернуть их семьям.

Мои глаза наполняются слезами благодарности.

— Спасибо.

Петров вздыхает.

— Это заблуждение… я нехороший человек, Ив. Я уже говорил тебе это раньше. Все это я делаю в память о Наташе. Та же боль, которая нас ранит, нас и объединяет, — он поворачивается к мужчине, который кипит от раскаленной добела ярости рядом со мной. — Мы не сможем уничтожить эту организацию друг без друга, Данте. Какие бы ошибки я ни сделал сегодня вечером, которые причинили тебе боль, пожалуйста, позволь мне исправить их.

— В твоей жалкой жизни осталось недостаточно лет, чтобы исправить их!

— Данте, — спокойно говорю. — Он прав.

Данте сжимает челюсть.

Петров дает уникальное представление о больном уме своего брата.

— Сукин сын! — шипит он, отшатываясь и ударяя кулаком по борту. Где-то за последний час я взяла на себя роль его голоса разума, и ему это ни капельки не нравится. Тем временем Петров смотрит на меня со смесью благоговения и уважения.

— Попрошайка или лжец? — тихо я спрашиваю его.

Он недовольно поджимает губы.

— Я не лжец.

— Не разговаривай с ней в таком гребаном тоне, Петров!

— Тогда попрошайка, — говорю я, игнорируя Данте.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Мужчина, которого я люблю, становится все более и более нетерпеливым по отношению ко мне. Я кладу руку ему на плечо, чтобы успокоить, но не отрываю глаз от Петрова.

— Это было тем самым решением, которое лишило мою семью дочери, — говорит он, печально кивая. — Таким образом, я проведу остаток вечности, умоляя их о прощении.

— Ну, будь я проклят… великий Данте Сантьяго. Я уже начал думать, что ты миф! — раздается громкий насмешливый голос и мы обращаем свое внимание на Романа Петрова, когда он выходит на частный причал присущей ему обычной развязностью.

— Кто ты, черт возьми, такой? — рычит Данте.

— Блудный сын, — ухмыляется он.

Джозеп прав. С этим человеком что-то не так…

— Детектив Роман Питерс — это еще одно мое имя, и я рад сообщить, что Ив ничего мне о вас не рассказала.

Данте достает свой пистолет прежде, чем он заканчивает. Это создает эффект домино. Внезапно каждый мужчина вокруг меня стоит направив оружие в ту или иную сторону.

Роман резко останавливается, его улыбка быстро исчезает.

— К чему эта ложь, Петров? — Данте обращается к пожилому мужчине. — Почему ты не сказал мне, что он был агентом, назначенным для расследование дела Ив?

— Я не раскрываю всех своих секретов, как и ты, — следует краткий ответ. — У нас общий враг, Данте. Не путай это с дружбой.

— Это должно меня оскорбить?

Петров смеется, несмотря на то, что самый смертоносный человек в мире целится из пистолета в голову его сына.

— Боже мой, нет… Ты слишком непробиваем для этого. Я признаю, что сначала у меня были проблемы с доверием к Ив, но больше их нет.

— Есть еще какие-нибудь секреты, о которых мне следует знать?

— Это все. Все карты раскрыты. Пожалуйста, опусти оружие, мы на одной стороне.

Напряжение, кажется, усиливается, а затем Данте нажимает на предохранитель, и я тихо облегченно вздыхаю. Обратное домино. Все быстро следуют за ним.

— Пойдем, — говорит Петров, поворачиваясь обратно к своему большому белому особняку. — Роман просматривал отснятый материал. Он уже определил восемнадцать ключевых целей.

— Это могло бы помочь укрепить наше предварительное перемирие, — Данте достает жесткий диск из заднего кармана и швыряет его Роману. — Джозеп, почему бы тебе не показать этому агенту ФБР, как быстро мы взламываем зашифрованные коды там, откуда мы родом?