Рэд - Кей Кин

— Привет, тыковка, — окликает меня папа, когда я захожу на кухню. Полотенце перекинуто через плечо, очки в толстой оправе сидят на кончике носа, а растрепанные рыжие волосы обрамляют лицо. На нем одна из его минималистичных рубашек и черные брюки. Он совсем не похож на моего отца, который коллекционирует футболки старых музыкальных групп и носит те же джинсы, что и в свои двадцать с лишним лет.

Я люблю своего папу, особенно по сравнению с мамой. Но, кажется, он просто закрывает глаза на все, что она говорит и делает. Независимо от того, как сильно я пытаюсь бороться за себя, за свои собственные права, он стоит в стороне и ничего не делает, чтобы помочь мне. Папа знает, что я чувствую к Физерстоуну, именно то, что он должен чувствовать, я полагаю, но он не хочет обсуждать свое положение в Физерстоуне или то, как оно сложилось. Эти слова никогда не слетают с уст моего отца. Это всегда только те истории, которые моя мама хочет рассказать.

— Привет, пап. С чем тебе нужна помощь? — Спрашиваю я, подходя к нему. Мне нравится, когда он готовит. Это всегда полноценное блюдо, и оно восхитительно на вкус. На улице адски жарко, поскольку сейчас конец августа в Индиане. Мой отец предпочитает готовить свиную вырезку с овощным пюре и картофельным пюре или печеным картофелем.

— Ты можешь помочь мне отнести эти тарелки, пожалуйста. — Он смотрит в мою сторону и, должно быть, видит мое нынешнее настроение, написанное у меня на лице. Вытирая руки о полотенце, лежащее у него на плече, он вздыхает. — Тыковка, я знаю, хорошо? Но мы ничего не можем сделать. Только подумай, через несколько дней она перестанет тебя беспокоить, и ты будешь в совершенно другом месте. С кем я тогда буду развлекаться в лаборатории? Подумай о своем бедном старом отце.

Он пытается поразить меня своими щенячьими глазками, но они на меня больше не действуют, не так, как раньше, до того, как правила Физерстоуна стали моей жизнью. — Тогда я окажусь в ловушке преступного мира, частью которого на самом деле не хочу быть, папа. Застряну с такими идиотами, как Рис Уикер, — жалуюсь я, указывая рукой в том направлении, откуда только что пришла. Прежде чем он успевает ответить, моя мать прерывает меня.

— Вы двое не могли бы поторопиться? Наши гости ждут, — выдавливает она себе под нос, свирепо глядя на нас, прежде чем развернуться на каблуках и направиться обратно в столовую. Отец сжимает мое плечо, когда я поворачиваюсь к нему лицом, мои глаза расширяются от разочарования.

— Тыковка, если я когда-нибудь найду способ вырваться из ее хватки, ради тебя, ради любого из нас, я воспользуюсь им. Этот вариант, похоже, просто не рассматривается прямо сейчас. — Поднимая тарелки перед собой, он следует за ней, оставляя меня ошеломленной, когда я смотрю ему вслед, разинув рот.

Он никогда не произносил таких слов, и надежда, которую они вселяют в меня, необъяснима. Каким бы ничтожным ни был этот шанс, я могла бы жить другой жизнью, и тот факт, что мой отец придерживается той же точки зрения, наполняет меня таким количеством эмоций. Качая головой, я сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас, но после этого мне определенно станет намного легче пережить этот ужин.

Захватив еще тарелок, я направляюсь в столовую, пересекаясь по пути с отцом, который мягко улыбается, проходя мимо. Когда я вхожу в комнату, все погружены в разговор, но я мгновенно чувствую на себе взгляд Риса.

— Садись, Джессика, — говорит моя мать, указывая на место напротив Риса. — Рис только что рассказал мне, как вы дружили в Физерстоунской школе и вместе ходили на несколько вечеринок летом. Лонгридж всегда был лучшей ежегодной вечеринкой у озера в году. Я рада, что вы так хорошо знаете друг друга.