Княжна - Кристина Дубравина

Он сел к ней рядом и руку, которую Аня обняла, издевательски-оглаживающим движением спустил девушке от самого бедра до колена, прикрытого тонким-тонким капроном телесного цвета.

Игра света на шариках, висящих на ветвях ёлочки за спиной мужа, показалась обесцвеченной, тусклой в сравнении с искорками и огоньками в его зрачках.

Оля, стоящая за плечом Саши, обняла супруга за локоть и, облокотившись о руку его, с некой тоской посмотрела на корочку на курице; эх, теперь никто апельсинов не почувствует, а только одно сплошное шампанское…

— Скажи, что ли, что-нибудь, Саш, — подала голос Тома, раньше всех пригубившая шампанского.

Белов ей улыбнулся широко, в каком-то невероятно подкупающем обаянии демонстрируя ровные резцы. На мгновение Ане показалось, что брат даже покраснел, и, если б Пчёлкина не отмечала Новый Год с Беловыми до этого, то подумала бы, что он говорить не хотел, что засмущался до ужаса.

Но знала, что слова Саши — некая традиция. Замена речи по телевидению, которое Белов считал тупым говорящим ящиком.

— Ну, что хочу сказать, братва, — протянул Белов, подняв чуть над столом бокал, по внешним стенкам которого стекали капельки российского шампанского.

— Глянь, президент, не иначе!.. — пихнул Валера Аню и подбородком указал на её двоюродного. Пчёлкина попыталась подавить смех, но сделала это звучным прысканьем, которое точно не смогло не остаться незамеченным.

Над столом прокатился смех, к которому, к удивлению Пчёлкиной присоединились и высокомерная Кира, и откровенно лицемерная Елизавета Андреевна.

Саша смерил кума своего и сестру двоюродную взглядом, каким, наверно, могла обладать только бывшая Анина классная руководительница, стоило ей узреть очередную стычку двух главных сорванцов класса — Лёшки Макарова и Серёжки Науменко.

— А-ну, тихо, — негромким, почти мягким тоном сказал Сашка, палец прижал к губам.

Валера послушно закивал болванчиком, и только, вроде, Белов, продолжил, как вдруг раздался звонок двери. Аня выдохнула со смесью спокойствия и заранее проявившейся усталости.

Мама приехала.

— Я пойду, встречу! — вдруг встрепенулся Космос и раньше, чем Кира, только, вроде, повеселевшая от внимания Холмогорова, успела за ним увязаться, поспешил в коридор, а оттуда — в прихожую, к двери.

Звонок часто-часто на уши отдавал звучной резью; Макс махнул рукой:

— Давай, Саш.

— Да, сейчас Кос с Катей подтянутся, но… — Белов снова откашлялся в президентской манере, которую Аня, поглаживающая ремешок Витиных часов, вдруг не смогла не заметить, не сопровождать выразительной улыбкой, очень сходной с улыбкой Валеры Филатова.

Саша заглянул каждому в глаза — на доли секунды, но каждому — и произнёс:

— Хотел поднять этот тост за уходящий девяносто третий год. Он был нелёгким, был сильно очень трудным…

Белый затопорщился на секунду. Анна вдруг поняла явно, о чём, точнее, о ком — а ещё точнее, о чьей смерти — думал Саша в те доли мгновений, которые не знающая о трагедии Белова Елизавета Андреевна приняла за попытку перевести дыхание. Только вот бригадиры, Макс и сама Пчёлкина поняли, кто в голове у Белого появился фантомным образом, навсегда ушедшим в небытие.

Кто в мыслях мелькнул силуэтом с длинными волосами, широкой, по-восточному доброй душой и излюбленными синими чётками…

Саша быстрее, чем Анна смела слой пыли с воспоминаний о гибели Фарика, со всех предшествующих и последующих этому убийству событий, дёрнул щекой. Белый закончил с такой же глубокой интонацией, прошивающей душу точно иглой:

— …но тем не менее, несмотря ни на что, мы живы. А это главное. А если учесть, что, вроде как, мы ещё и более-менее счастливы, то жаловаться нам с вами, друзья, вообще грех.