А если это любовь - Alexandrine Younger

И почему-то Лиза его ждала. Этого долговязого парня, на плечи которого можно было забраться, ощущая себя малым непутевым ребенком. И совсем не удивилась, что Косматый, зачем-то усевшись на детские железные качели, оказался у них во дворе. Странно, что не покуривал, или хотя бы не держал сигарету за ухом, как часто делал. И почему один?

— Явилась? — почти крокодилья улыбка, сминающая на пути к настроению Павловой любые преграды, ломает барьер отчуждения.

— Не запылилась, генерал, — место на старых качелях уступлено ей, и Лиза удобно восседает на них, устремив свой вопросительный взгляд на Космоса, стоявшего перед ней, словно скала. — Всё же решил до дома проводить?

— Как дошла?

— Заботливый ты все-таки, морда…

— Прости, что поздно, родная!

— Кос, что у тебя за способность появляться там, где не надо?

— Только не надо кривляться, и изображать пияву, — Лиза не понаслышке знала, какие отношения сложились у младшего Холмогорова с мачехой. И пиява — вполне ласковое наименования сущности этой дамочки из Сызрани.

— Я не собиралась, — златокудрая бойко спрыгнула с качелей, отряхнув темно-синие джинсы, закрученные снизу. — Знаешь, что я забыла тебе сказать вечером?

— Валяй! — вальяжно интересуется Космос, когда девушка приближается к нему, и тянет за ладонь, усаживая на лавку.

— Балда — это ты, — заключает Лиза, задев кулачком плечо парня, — со всеми вытекающими!

— Ну, мать, это не дело! — Кос разводит руками, показывая, что не согласен с этой позицией в любом случае. — Всего-то лишь обеспокоился!

— Ага, в «Октябрь» больше не пойду, пальцем показывать будут! — и в самом деле, весь киносеанс озиралась — как бы с последнего ряда не прилетело. — И как там Москалькова, ноги на своих каблуках не переломала?

Холмогоров, несколько секунд не находя нужного ответа, выпалил:

— Ты не сравнивай! Нефиг было убегать! Ты на другом конце города шатайся, а Пчёла потом с меня секир башка?

— Опять… ты всё валишь на Пчёлу! — и Лиза даже не подозревала, к чему это однажды приведет.

— Да ни разу!

— Тогда… — Лиза вспоминает, как устала, и прижимается лбом к плечу Коса, закрыв глаза, и, забыв, что хотела сказать.

— Чего ты ещё придумала?

— Может, просто молча посидим?

— Я думал, ты будешь со слезами просить прощения.

— Нет, амиго, не дождешься, — она ничего не желает менять, раздумывать, ставить по своим местам, и ей совершенно плевать, что их связывает. И как это все называется. Пусть, сильная рука так близко, что все-таки… Нет, она не боится. И больше не будет укорять его за то, в чем права не имеет. — Смотри, какое небо синее!

— Лиса Алиса!

— Полегче, Базилио!

— Всё-таки посмотришь на меня или нет? — рокот космодрома не заставляет себя дожидаться.

— Ты слишком удобный, чтобы я сейчас поднималась.

— Зараза, — говорит он, скорее, мягко и непритязательно, обнимая златовласку за плечи, — зараза ты, Павлова!

— Хуже…

Лиза прекрасно знала, что её не будут ругать за запоздалое возвращение домой.

Лето 87-го. Спор

Квартира профессора Холмогорова встретила непривычной тишиной, но этот факт играл на руку. Ведь по обыкновению в гостиной гремел телевизор, который часами смотрела Надежда. Это явление несказанно бесило Космоса, который не признавал за мачехой умственных способностей, не питая к ней ни единого доброго чувства. Женщина платила пасынку той же монетой, не забывая неодобрительно относится к компании его друзей.

За спиной она неоднократно выставляла Космоса в невыгодном свете. Кос знал, что ничего не сделает с устоявшейся погодой в доме. Потому что отец не видит дальше собственного носа, а мнение жены для академика важнее, чем неуклюжие оправдания потомка за поздние возвращения домой.