А если это любовь - Alexandrine Younger

Кос и сам не заметил, что запоздал с ответом, задержавши свои руки на стройной талии девушки, а Лиза, видя его заторможенную реакцию, щелкает перед глазами большими пальцами…

— Забыл сказать! — приходиться взять себя в руки. Пусть и Пчёла опять высматривает кого-то на улице, не торопясь возвращаться с холодной лоджии. — В кино пойдем? — почему-то сейчас это не казалось странным, а единственным рациональным продолжением встречи.

— В одноименный кинотеатр «Космос»?

— Почему бы и нет?

— С Пчёлой?

Лизе бы не совсем хотелось брать с собой брательника, обычно всю киноленту задававшего каверзные вопросы по формам актрис, и Космос Юрьевич оправдал её надежды:

— Только этого хмыря еще не хватало!

— Тогда бегом отсюда! — Лиза выбежала в коридор на поиски своей зимней дубленки, и Косу оставалось лишь нагнать её, на ходу ища свою верхнюю одежду.

— Подожди…

Через три минуты, совсем не удивленный Витя, лицезревший улицу с высоты пятого этажа, заприметил на площадке до боли знакомую парочку, закидывавшую друг друга снегом. Никто не рисковал выйти из боя проигравшим, а про него эти склеротики, комсомольцы и спортсмены, ясен пень, позабыли.

Надо ли говорить, что на Космоса и Лизу он практически не сердился?

Весна 87-го. Под небом вечерней Москвы

Вечерняя Москва всегда манила взоры. Заставляла замедлить шаг по родной улице, и остаться на свежем воздухе подольше, приводя в стройный порядок своё постоянное смятение. Благо, время позволяло безнаказанно ходить по знакомым маршрутам, наполняя лёгкие запахом спокойствия спального района, давно не свойственного центру древней столицы.

Могучие деревья, возвышающиеся над хрущевскими и брежневскими коробками, приветливо сгибались над светлой головой. Небо, клонившееся в свою непроглядную синь, как и всегда ближе к девяти, заставляло Лизу обратить на себя внимание.

Ох, это небо! Красивое небо, летнее, чистое — родник; дух всегда захватывает и голову кружит. Жаль, что всё-таки она не слишком даровитый художник. Фантазия заставляет видеть куда больше, чем простому обывателю, а руки не смогут с точностью передать весь природный контраст. И, наверное, её акварельные наброски всю прелесть не отразят. На листе останутся лишь блеклые следы красок, а безоблачная даль так завораживает…

Витя никогда воспринимал всерьёз детское восхищение сестры при виде синей лазури. Лиза могла часами стоять на пыльной лоджии, смотря в бескрайнюю даль, перебирая либо страницы зачитанного до дыр «Онегина», либо потягивая черный чай с лимоном. Лизе хотелось отдохнуть от суеты, элементарно забывая, что на свете существуют другие важные занятия. Любила она созерцать. Ничего не поделаешь.

— Сейчас тебя ворона стырит, если будешь глазеть во все стороны, Лизк. Нашла развлечение!

— Ворона унесет именно тебя, мохнатое недоразумение, если будешь наседать на мои нервы.

— Я не вкусный, меня не скушаешь!

— Не набивай себе цену!

— Бухгалтерша нашлась! Ты же на юрфак собираешься с горшка? Следачка мелкая!

— Витя, не нагнетай! Начали за здравие!

— Лады, — Витя забирал у сестры из рук её же чайную чашку, — блин, а чё без сахара?

— Потому что знала, что ты умыкнешь…

— Ой, как мне повезло! На сестру…

— Не подлизывайся!

— Кстати! Скоро Кос должен зайти…

— Никакого спокойствия в четырех стенах!

И ведь как проницательно каркал Пчёла! Часто ворона залетала в квартиру Пчёлкиных, заметно оживляя обстановку. Представлялась Космосом и балагурила. Не человек, а чудо!

Умудрялся занимать львиную долю для своей персоны даже в моменты, когда Лиза, собрав желтенький чемодан, отправлялась на каникулы в Ленинград. Висел на телефоне, и, конечно же, врал, что ему просто не с кем поговорить, потому «Павлова, ты меня потерпишь».