Шалунья - Софи Ларк

Я заберусь в самые темные уголки ее сознания и найду ту единственную отчаянную потребность, которая полностью отдаст ее в мою власть.

Но именно этого она и не хочет мне давать.

Так что мне придется ее обмануть.

Блейк заправляет волосы за ухо намыленными пальцами. Теперь я лучше вижу ее татуировку — простой рисунок, уши и хвост, наклон спины. Крошечная кошка.

В самой коварной части моего мозга зарождается идея.

— Ты свободна в пятницу вечером?

Блейк бросает на меня осторожный взгляд. — Возможно.

— Я пришлю за тобой машину в семь.

Она ставит последнюю тарелку в стойку и аккуратно складывает полотенце для посуды. — Что мне взять с собой?

— Только себя.

Что-то в моем тоне заставляет ее насторожиться. Она медленно развязывает нитки своего фартука. — Я приду к тебе?

— Нервничаешь? — поддразниваю я.

— Не нервничаю. Любопытно.

— О чем?

— О твоих фантазиях. — Она стягивает фартук через голову и вешает его на спинку стула. — Чего хочет Рамзес, чего у него еще нет…

Я смеюсь. — Ничего.

Блейк улыбается. — Если бы это было правдой, ты бы меня не нанял.

Я не собирался целовать Блейк, когда высаживал ее.

Я наслаждаюсь предвкушением. Знание того, что я могу целовать ее, прикасаться к ней, раздевать ее в свое удовольствие, создает пьянящее ощущение всемогущества. У меня есть целых два дня, чтобы придумать, что именно я собираюсь с ней сделать.

Она живет в цветочном районе Челси, в уродливом кирпичном здании, которое, как я полагаю, внутри выглядит лучше. В воздухе витает аромат свежих цветов, хотя магазины уже закрылись на ночь.

— Какой из них твой? — Я смотрю на окна.

— Я на верхнем этаже. — Она не указывает, на каком именно.

Я хочу заглянуть внутрь.

Блейк такая принципиально скрытная, что я хочу войти в ее спальню, откинуть плед, вдохнуть запах ее простыней. Я хочу проверить всю одежду в ее шкафу, прочитать корешки книг на полках, посмотреть, есть ли у нее настоящая еда в холодильнике. Есть ли у нее домашнее животное? Оставляет ли она мокрые полотенца на полу? Зайти внутрь — все равно что влезть в ее кожу, пройтись по коридорам ее сознания, обнажить все ее привязанности, все ее предпочтения…

— В семь часов в пятницу? — говорит Блейк, словно прочитав мои мысли, словно она уже возводит баррикады, прежде чем я успеваю попросить подняться.

Я позволяю ей наполовину открыть дверь машины, затем хватаю ее за шею и дергаю назад.

Наши рты смыкаются. Моя хватка настолько крепкая, что она не может вырваться, не может даже повернуть голову. Ее рот поддается, мягкий язык, полные губы сминаются под натиском. Я погружаю язык глубоко в ее рот и пробую ее на вкус.

Блейк — это буйство вкусов, лихорадочных, головокружительных. Она похожа на поздние ночи и неверные решения, на искушение, воплощенное в плоть.

Я крепко прижимаю ее к своему телу, но Блейк невозможно удержать. Она сопротивляется, совсем не сопротивляясь, погружаясь в меня… Она течет, как ртуть, ее невозможно схватить, она жидкая в моих руках, но никогда не поглощает.

Она позволяет мне делать все, что я хочу, даже отвечает мне, но я целую ее с голодом, а она сдерживается. Ее соски проступают сквозь мягкий материал платья, упираясь в мою грудь, а глаза остаются ясными и сосредоточенными.

Я не единственный, кто любит держать руку на руле.

Я целую ее крепче, грубее, пока ее щеки не раскраснелись, а от кожи не исходит запах возбуждения.

Когда я отпускаю ее, она тяжело дышит. Ее губы опухли, волосы растрепались.

— Рамзес…

Я прерываю ее, снова целуя. Ощущение ее тела под моими руками настолько притягательно, что я издаю стон прямо ей в рот. Блейк напрягается, и теперь она целует меня совсем по-другому, более влажно, грязно, жадно…

Когда я отстраняюсь, моя рука остается на ее шее.

— Я хочу, чтобы ты целовала меня именно так.