После долго и счастливо - Хлоя Лиезе

Доктор Дитрих проходит в свой кабинет и хлопочет за столом, на котором царит бардак — поднимает кружку чая от листка бумаги, который прилипает и рвётся от её попыток разъединить их. Бардак заставляет меня вздрогнуть. Однако Фрейя будет чувствовать себя как дома в этом бодром хаосе.

— Комфортно? — спрашивает доктор Дитрих, когда мы усаживаемся, и по-совиному моргает через очки.

Фрейя кивает. Я снимаю свитер и стараюсь игнорировать кучу всякого дерьма на столе доктора Дитрих. Она, похоже, замечает моё внимание, ибо откидывается назад и улыбается.

— Это вызывает дискомфорт? — спрашивает она. — Мой организованный хаос?

Я ёрзаю на диване, желая сделать то, что всегда делал с Фрейей — а именно обвить её рукой и притянуть к себе. Уткнуться носом в её волосы и вдохнуть знакомый лимонный и летний запах. Но я не могу. Каждый атом её тела кричит «не трогай меня».

Так что я переплетаю пальцы и зажимаю ладони между коленями.

— Немного, — признаюсь я.

Фрейя закатывает глаза.

— Он такой аккуратист.

— Если под аккуратистом ты имеешь в виду, что я поддерживаю наш дом организованным, чтобы ты реально могла находить нужные вещи.

— Я нахожу вещи, — обороняется Фрейя.

Я выгибаю бровь.

— Большую часть времени, — поправляется она, отводя взгляд и приподнимая подбородок в слегка бунтарской манере. Когда она в прошлом делала так, я хватал её за подбородок и целовал. Сначала крепко прижаться к губам. Потом языком уговорить её приоткрыть рот. Её руки комкали мою рубашку, и она льнула пахом ко мне. А потом я прижимал её к стене в коридоре, и мы целовались до самой спальни.

Мои руки чешутся от желания сделать это — дотронуться до линии её подбородка, погладить гладкую тёплую кожу и привлечь её мягкие губы к моим. Потому что прикосновения всегда связывали нас. Но это часть нашей проблемы. Даже знакомое любящее касание, которое говорило так много, когда мне было тяжело, уже не связывает нас воедино.

Мы далеко миновали тот этап, где обнимались и мирились. Теперь я это знаю.

Доктор Дитрих улыбается и отпивает чай.

— Значит, вы двое — весьма разные натуры?

— Оооо да, — быстро отзывается Фрейя. — Практически полные противоположности.

Я хмуро смотрю на неё.

— Почему ты говоришь об этом в такой формулировке?

Доктор Дитрих ставит свой чай на стол. Фрейя не отвечает.

— Я забегаю вперёд, — мягко говорит доктор Дитрих. — Сначала скажите мне, зачем вы здесь.

Между мной и Фрейей воцаряется тишина. Наконец, я говорю ей:

— Я попросил Фрейю прийти, и она согласилась.

— А почему ты попросил её прийти?

— Потому что несколько недель назад она выгнала меня из дома…

— Я тебя не выгоняла, Эйден, — натянуто говорит Фрейя. — Я попросила дать мне немного свободного пространства.

Я медленно выдыхаю, стараясь не обороняться, не выдавать, как сильно меня ранила просьба уехать.

— Ты собрала мне сумку, Фрейя, и приложила билет на самолёт…

— В хижину моей семьи, которая для тебя как второй дом, — перебивает Фрейя.

— Фрейя, позволь Эйдену закончить мысль, а потом можешь возразить, — буднично говорит доктор Дитрих.

У Фрейи отвисает челюсть.

Я нервно откашливаюсь.

— Фрейя попросила меня уехать, чтобы у неё было время подумать. С тех пор, как я вернулся, мы застряли в замкнутом круге, который я не хочу поддерживать и дальше. Я думаю, нам нужна помощь, чтобы выбраться из этого. По крайней мере, помощь нужна мне. Фрейя согласилась прийти, когда я сказал ей об этом.

— Фрейя, — произносит доктор Дитрих. — Давай. Теперь выслушаем тебя.

Фрейя отводит взгляд, её глаза сосредоточиваются на виде за окном.