После долго и счастливо - Хлоя Лиезе

— Хм, — говорит мама, поднимая сексуальный раздельный купальник чёрного цвета и прикладывая его к моему телу. — Он прямо создан для тебя, Фрейя. Что думаешь?

Я открываю рот, чтобы ответить, но не успеваю. Продавщица, собиравшая вещи, которые уже кто-то примерил, говорит:

— О, на вас это будет отлично смотреться.

Она говорит это моей маме. Моей маме, которая обладает внешностью в духе Клаудии Шифер — высокое стройное тело, большие глаза, драматичные скулы. Пусть у меня её бледные глаза и черты лица, её светлые волосы и едва заметная щёлка между передними зубами, ниже шеи я точно копия папиной родни — широкоплечая, мускулистая, с полными бёдрами и грудью.

Скандинавской худышкой меня не назвать.

Пусть даже теперь открыто признают красоту самых разных тел, пусть магазины белья и купальников приглашают более фигуристых моделей демонстрировать их товар, такое происходит постоянно. Такие мимолётные комментарии и напоминания, что люди просто не могут уложить у себя в голове, как я могу быть полной и реально не испытывать желания прикрыться. Видимо, идея того, что «кто-то вроде меня» может носить раздельный купальник, действительно революционная. Если я надену что-то, что на стройном человеке не вызовет никаких вопросов, то это автоматически делает меня воительницей за бодипозитив, а не женщиной, которая просто носит то, что ей хочется, чёрт возьми.

Обычно меня это не тревожит, потому что я понимаю — есть люди, которые просто не понимают, что они стыдят кого-то их весом или тупо ведут себя как засранцы. Я стараюсь о них не беспокоиться. Но по какой-то причине это ранит. Я бывала здесь не раз. Эта женщина уже обслуживала нас прежде. И когда это кто-то знакомый, всё иначе. Это больно.

— Это, — произносит моя мать, — для моей дочери.

Продавщица замирает, смотрит в мою сторону и окидывает долгим взглядом. Моргает несколько раз.

— О! — нервно отзывается она. Её щёки розовеют. — Глупенькая я. Я не думала, что у нас есть товар её размера.

— Что? — переспрашивает моя мама. Её интонации достигают арктических температур.

Продавщица бледнеет быстрее, чем я успеваю пробормотать себе под нос «О чёрт», потому что я, может, и мама-медведица, но я училась у лучших, и по сравнению с моей матерью я безобидна. Вид Элин Бергман, спровоцированной угрозой для кого-то из её детей, пугает меня, а ведь она защищает меня саму.

— Я уверена, будет смотреться отлично! — неловко говорит женщина, безуспешно пытаясь прикрыть тылы.

Мама закатывает глаза и резко суёт купальник обратно на вешалку.

— Пошли, — говорит она мне на шведском. — Она вызывает у меня отвращение. Сходим в другое место.

Взгляд продавщицы мечется между нами. Моя мать как всегда спокойная и невозмутимая, но она умеет деликатно подначивать тех, кто её сердит. Американцы терпеть не могут, когда люди вокруг них говорят на других языках. Это выдаёт наш неотъемлемый эгоизм — мы всегда убеждены, что это про нас. Иронично, конечно, поскольку мама играет на этом.

— Мам, у меня нет времени…

— Нет, на это у тебя время есть, — говорит она. — Кроме того, это по дороге к твоему офису.

Я оборачиваюсь через плечо, когда дверь за нами захлопывается. Это любимый бутик моей мамы. Не слишком вычурный или дорогой, просто принадлежащий местному владельцу и стильный. Когда мы оказываемся вне пределов слышимости, я переключаюсь на английский.

— Но ты же любишь это место.

Мама переплетает наши руки.

— Любила. До этого момента. Никто не имеет права принижать мою прекрасную Фрейю, — она подмигивает мне и крепко сжимает мою ладонь. — Кроме того, я знаю отлично подходящее местечко.

Глава 6. Эйден

Плейлист: Harry Styles — From the Dining Table