Каждый его поцелуй - Лаура Гурк (2004)

– Не говори мне, что делать, – выпалила она со всей детской яростью, на которую только была способна восьмилетняя девочка. Вытерев слезу, Изабель добавила: – Ничего не изменилось. Раньше, сидя в своей комнате, я глядела в окно и мечтала, что однажды ты приедешь и заберёшь меня, и тогда у меня появится настоящий отец. Я думала, ты отвезёшь меня в Англию, мы поселимся в твоём поместье, и у меня будет пони и яблоневый сад, а ты будешь обо мне заботиться. – Она вперила в него презрительный разгневанный взгляд. – Но ты так и не приехал.

– Я не знал о твоём существовании.

– Но теперь-то ты знаешь, – возразила она, на это Дилану было нечего ответить. – И всё равно ничего не изменилось. – Её голос сорвался на рыдание. – Всё, чего ты хочешь, – это чтобы я не мешала! Ты такой же, как и все остальные.

Дилан нахмурился.

– Кто все остальные?

Изабель откинулась на спинку сиденья. Шмыгнув носом, она поджала ноги, обняла колени руками и посмотрела на Дилана.

– Мамины друзья. Каждый раз, когда у неё появлялся новый друг, мы переезжали в другой дом, её друг навещал нас, и мама говорила, что он станет моим папой, но никто из них не был моим папой. Потому что им был ты, но ты так и не приехал. Когда очередной ненастоящий папа уставал от мамы, мы снова переезжали. Это место... – Она замолчала и указала большим пальцем на дом позади, из которого они только что уехали. – Мама жила в таком, когда ты впервые посетил Мец. Я слышала, как она кому-то об этом рассказывала.

Вивьен. В голове Дилана промелькнуло смутное воспоминание о хорошенькой темноволосой куртизанке с карими глазами. Они так и не смогли прийти к соглашению. Он провёл с ней пару ночей, но она запросила слишком высокую цену за услуги содержанки, которой, по мнению Дилана, не стоила.

Должно быть, земля под ним разверзлась, потому что ему показалось, будто он проваливается в глубокую тёмную бездну прямиком в ад.

Дилан пытался убедить себя в том, что его вины в этом не было. Он ведь не знал о существовании Изабель. Но легче не становилось. Глядя на дочь, совсем ещё маленькую девочку, он с ужасающей ясностью осознал, какую жизнь она вела. Боль в груди усилилась.

Изабель начала мучительно и безутешно всхлипывать.

– Я думала, ты будешь другим. Думала, раз ты мой отец, то станешь заботиться обо мне и любить, но ты не мой отец. Ты такой же ненастоящий, как и все до тебя.

Каждое слово ранило словно кинжал.

– Я не глупая, знаешь ли! – воскликнула она. – Я знаю, что за мужчины были в том доме! Те же самые, которых я наблюдаю всю свою жизнь. Когда они приходили навестить маму, я знала, чего они хотели! – Внезапно она накинулась на Дилана и принялась колотить его своими маленькими кулачками. – Ты такой же, как они!

Такой же, как они. Дилан обхватил руками напавшую на него маленькую фурию. Ему стало тошно и стыдно, как никогда раньше. Такой же, как они.

Боже, так и есть.

Он посадил рыдающую дочь к себе на колени и крепко прижал к груди. Дилан не знал, что сказать в утешение. Он лишь обнимал её и гладил по волосам, пока она плакала, и с каждой её слезинкой погружался всё глубже в преисподнюю.

Когда карета вернулась обратно в Лондон, Диланом овладел инстинкт защитника, который раньше казался ему чуждым. Он понимал, что должен что-то сделать, как-то загладить вину перед Изабель. Долгое время о ней никто не заботился, с ней плохо обходились и её мать, и он сам. Это его дочь. Ему её растить, защищать и оберегать. Дилан нёс за неё ответственность. Больше нельзя уклоняться от своих отцовских обязанностей, да он и не хотел.

– Мне очень жаль, милая, – пробормотал он, прижимаясь губами к её волосам. – Мне чертовски жаль. Я не знал, в каких условиях ты жила. Если бы знал, то обязательно приехал. Клянусь жизнью, я бы приехал и забрал тебя. – Он не был до конца уверен, что поступил бы таким образом, но сейчас сказал бы что угодно, лишь бы остановить поток слёз. Что угодно.