– Мне тоже бывает одиноко, Грейс. – В его голосе звучали твёрдые отчаянные нотки. – Пойдём со мной наверх. Немедленно.

Она застыла в его объятиях как статуя.

– Я думала, у тебя планы на вечер.

– Когда я могу провести этот вечер с тобой? – Если бы Дилан не находился в таком отчаянном положении, он бы рассмеялся. В целом мире не было ничего, что могло сравниться с Грейс в его объятиях. Он уткнулся носом в её шею, зная, что должен заставить её выкинуть из головы все безумные мысли о стремительном завершении вечера. – Какие у меня могут быть другие планы? – простонал он ей на ухо. – Абсолютно никаких.

Дилан почувствовал, как на секунду она заколебалась, смягчилась, задрожала, сводя с ума. Затем без предупреждения Грейс шагнула в сторону, вырвавшись из его крепких объятий.

– Нет, я не могу этого сделать. И не сделаю, – сказала она с такой откровенной прямотой, которую даже его затуманенный похотью мозг не мог игнорировать.

Он издал низкий свирепый звук в знак протеста, всё его существо восстало против внезапного отказа Грейс.

Она отвернулась и, склонив голову, принялась застёгивала пуговицы. Он обошёл Грейс, встал перед ней и заметил, что у неё дрожат руки.

– Грейс, – сказал Дилан, стараясь говорить мягко, хотя внутри него бурлил хаос. – Грейс, останься со мной.

– Я остаюсь. – Её голос звучал чопорно и холодно. Этот обыденный тон привёл Дилана в бешенство. Только дрожь в пальцах выдавала истинные чувства Грейс. – Я должна остаться на год.

– Я не это имел в виду. – Он обхватил её лицо ладонями.

– Я сказала "нет", – мягко напомнила ему Грейс. Она не делала попыток сбежать, просто посмотрела ему в глаза и сказала: – Ты дал мне честное слово.

Упоминание чести в данный момент было просто смешным, но она смотрела на него таким спокойным и непоколебимым взглядом своих зелёных глаз, что внезапно его осенило: Грейс испугалась. И правильно. Если Дилан задержится здесь ещё на мгновение, то за себя не ручается. Вой в мозгу перешёл в визг, ему показалось, что голова вот-вот взорвётся.

Он грязно выругался, развернулся и направился к дверям, возненавидев себя и Грейс. Нужно поскорее убраться отсюда, пока он не лишился самообладания. Никогда прежде Дилан ещё не был так близок к тому, чтобы взять женщину силой. Он рывком распахнул двери, они ударились об оштукатуренные стены, скорее всего, оставив вмятины. Лакей, сидевший в кресле у двери, вскочил на ноги.

– Подай карету, – велел Дилан, проходя мимо слуги, его голос сорвался на крик из-за шума в голове. – Я ухожу.

Он взбежал по лестнице в свои покои и послал Фелпса за горячей водой. Менее чем через пятнадцать минут Дилан уже побрился, переоделся в вечерний костюм и стоял в фойе в ожидании кареты. Внутри него всё ещё бушевала неутолённая похоть, голова разрывалась от звона, белого шума и эротических звуков, которые издавала Грейс за две секунды до того, как высвободилась из его объятий.

Видимо, он наконец окончательно лишился рассудка. Грейс, должна была исцелить Дилана, но в итоге стала причиной его сумасшествия. Вот уже несколько недель он бегал за женщиной, как щенок, которого постоянно отвергали, но он всё равно возвращался.

Последние две недели, пока Дилан приходил в себя от побоев, он пытался выкинуть её из головы, чтобы погрузиться в работу над симфонией, но Грейс продолжала вторгаться в его мысли с завидным постоянством, лишая его возможности слышать музыку. В каком-то смысле в его жизни ничего не изменилось с приходом Грейс. Он так и не мог сочинять. Дилан уходил из дома, колесил по городу в поисках удовольствий, потакал своим прихотям, делал всё то, чем и так обычно занимался, за одним вопиющим исключением.

Он и пальцем не прикасался к другой женщине, не говоря уже о том, чтобы лечь с ней в постель. В действительности он этого и не хотел, ведь был слишком очарован женщиной, живущей под одной с ним крышей.