Внезапная удача - Татьяна Ренсинк

Может быть, вздыхаешь о иной,

Может быть, бесплодным пламенем сгорая,

Страждешь ею так, как я тобой.

Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся

И боюсь, чтоб взор не изменил;

При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,

Что не знаешь, сколько ты мне мил.

Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,

А любовь стремится выгнать стыд.

В сей жестокой брани мой рассудок тьмится,

Сердце рвется, страждет и горит.

Так из муки в муку я себя ввергаю,

И хочу открыться, и стыжусь,

И не знаю прямо, я чего желаю,

Только знаю то, что я крушусь;

Знаю, что всеместно пленна мысль тобою

Вображает мне твой милый зрак;

Знаю, что вспаленной страстию презлою,

Мне забыть тебя нельзя никак.*

* — А. П. Сумароков, 1759 г.

40 Часть

Спев и с позволения императрицы покинув зал, будто отмучилась, Софья вышла в коридоры дворца. Она ускоряла шаг и вскоре, подхватив широкий подол своего роскошного платья, бежала прочь. Воздуха не хватало, слёзы лились ручьями по щекам. Всё было уже всё равно: кто увидит, что подумает, какие слухи распустит.

Она выбежала на двор дворца и остановилась в углу, уткнувшись лбом в стену. Рыдая и не скрывая вырвавшихся на волю страданий, Софья не почувствовала, как следом выбежал Алексей.

Он остановился, на миг глядя на неё и уже жалея. Медленно подойдя, Алексей осторожно коснулся плеч любимой:

— Софья?

— Нет, — пропищала та с невыносимостью видеть его да вновь отвернулась лицом к стене.

— Коль я обидел словом или взглядом, прости? — волновался Алексей, на что Софья с надрывом через слёзы воскликнула:

— Что Вам до меня, граф? Неужто не о ком больше заботиться? Займитесь же своей жизнью, своей любовью! Уйдите же! Уйдите!

— Я не могу, — так и лежали его руки на её плечах, желая повернуть к себе лицом.

Алексей чувственно сжимал её плечи, что заставляло Софью всё больше страдать от осознания невозможной любви.

— Но ведь есть любимая, идите к ней!

— Есть, — молвил Алексей, повернув Софью к себе, но она, заливаясь слезами, прятала лицо, пока он не обнял, заставив уткнуться в своё плечо.

— Уйдите к ней, будьте с ней, умоляю, — молила Софья, не имея сил остановить упрямое рыдание.

— Я не могу, — прошептал Алексей. — Ты…

Он был готов уже признаться в своей безграничной любви, но вышедший на двор статный пожилой господин, постучал тростью по камням у порога дворца, где остановился.

Он взирал с удивлением на обнимающего рыдающую Софью Алексея, и тот понял, что следует отступить. С испугом оглянувшаяся на господина любимая тут же отвернулась обратно к стене.

— Что здесь происходит? Как это понимать? — поразился всем видом господин на увиденное.

Он пронзал Алексея таким взглядом, что тот понимал, кто это.

— Прошу простить…. князь?

— Оставьте нас! — приказал сей князь, и Алексей откланялся, но остался стоять за дверью, желая подслушать происходящее.

— Вернули тебя, беглянка, — строгим был голос князя, обращённый к затихающей в слезах Софье. — Как смеешь стоять здесь, на виду у всего двора и заливаться бессмысленными слезами? Тебя кто воспитал? Тебе мало дали? Тебе всего мало?

— Не ругайте, папенька, виновата, осознаю, — повернулась Софья, осторожно высушивая платочком щёки и нос. — Но бежала бы вновь и вновь.

— Что?! — прорычал из груди князь и влепил дочери пощёчину. — Негодная. Благодари Бога, что князь Мамонов не отказывается от тебя. Бедный в считанные дни этого месяца потерял брата-близнеца. Тот внезапно погиб от рук неизвестных вместе с женой. А ты… ты здесь распускаешься и обнимаешься с первым попавшимся молокососом.