Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

На мое счастье, в одной из оборудованных почти как крохотный гостиничный номер подсобок, у меня была кое-какая запасная одежда. Так что я благополучно сменил офисный строгий костюм на шорты и растянутую майку и пошел выполнять указания временных командиров. К тому времени как я надул насосом бассейн, оказавшийся, и правду, здоровенным, и набрал в него горячей, парящей воды, Рыж уже плескалась на мелководье, поддерживаемая Анной, отдававшей команды зычным голосом, раздававшемся далеко над водой:

— Перевернись, ныряй, задержи дыхание. Давай, давай, не халявить. Сама знаешь, кому сейчас труднее, чем тебе. Ты сейчас в первую очередь о Егорке думай, а уж потом о себе.

— Ой-ёй-ёй, А-а-ань, петь пора.

— Значит, будем петь. Давай, моя хорошая. Ааа-ооо-ммм.

Слушая мантры в исполнении Рыж и Анны, я в определенный момент как-то вдруг расслабился и даже взвеселился, почувствовав себя героем картины Сальвадора Дали как минимум. Не, ну а че, это же сюр полный — сижу я в собственном кафе, обеспечиваю комфорт жене друга, рожающей, на минуточку, без мужа, без врачей, без капельниц, и, что самое интересное, без тех душераздирающих криков, которые так любят включать в слезливые мелодрамки про «совет да любовь». Эта… ненормальная вот-вот дважды мамашка, в тонкой хлопковой рубашенции по колено, плещется в море, фыркая и плюхаясь, как большой тюлень, с такой же грациозностью переползает временами из моря в теплый бассейн погреться и посмотреть телевизор, где я по ее просьбе нашел музыкальный канал, и с явным удовольствием переключается с мантр и горланит любимых Muse и Imagine Dragons. А то заставляет меня включать какие-то дурацкие фильмы про дурацкие кораллы, попивая из высокого стакана…

— Эй, Рыж, а что это, скажи на милость, ты хлещешь?

— А мне Аня глоточек разрешила.

— Что разрешила?

— Шампанское.

— Что?!

— Ну, Сеня, не будь занудой! Я ма-а-ахонький глоточек — смотри, только на языке покатать.

— Я. Сейчас. Звоню. Шону.

— Арсений, давай ты нам еще костерок разведешь поблизости. Чтобы у нас уже тут все четыре стихии для полного комплекта были. А то уже и вечер не за горами, нам огонь не помешает после захода солнца. А потом можно и помощницу нашу сюда вызванивать. Схватки уже частые. Через пару часов точно потуги начнутся, рожать начнем, — встряла в зарождающуюся бурю Анна.

— Я чего-то не понимаю, а чем это вы занимались все это время?

— То схватки были — матка сокращалась…

— Я, кажется, уже два раза просил, — снова засипел я, не желая вдаваться в эти леденящие мою мужскую душу медицинские подробности.

— Тю на тебя — то объясни, то замолчи, — рассердилась на меня акушерка. — Схватки — подготовка к родам, потуги — сами роды, когда ребенок проходит по родовым путям. А это и есть самое сложное. Так что давай — разводи костер, нам уже огонь нужен будет, а я пока девочке нашей звякну, надо ее попросить по дороге в аптеку заскочить.

Я вытащил из кладовки под навесом двухсотлитровую бочку, приспособленную мною когда-то именно для таких развлечений — больших костров на пляже, не оставлявших после себя пепелища и расколотого от жара камня. Установил ее туда, где показали эти чертовки, натаскал плавника, сбрызнул жидкостью для розжига и, дождавшись, пока пламя полыхнет столбом, решил уточнить:

— Так что за девочка? Она хоть знает, куда и как добираться? Может, смотаться за ней?

— Да не, она сама сюда прискачет. Местная же, все тропки знает, — махнула рукой женщина, спеша на зов с трудом ворочающейся у кромки воды Леси.

Рыж встала, поддерживая облепленный цветастой сорочкой большой живот со смешно оттопырившимся пупком, и, тяжело опираясь на руку акушерки, подползла к разведенному огню.

— Ох, как же хорошо. Как же божественно, нереально, фантастически хорошо-о-о, — с тихим стоном выдохнула моя сумасшедшая приятельница, протягивая слегка дрожащие руки к огню.