Я не могу с тобой проститься - Элина Градова

То, что произошло между нами сегодня – временное, вынужденное перемирие, потому что мой враг ослаб и находится в моей власти. Вынужден вести себя по моим правилам. Как только поправится, всё вернётся на круги своя. Ещё вчера он был совершенно другим.

Вчера… То, что произошло вчера – событие из ряда вон выходящее! Даже не то, что они подрались с Красавчиком, а его бешенство по отношению ко мне!

Я, конечно, понимаю, что определённая доза алкоголя в крови всё тайное делает явным, но что же получается? Холодный принц Датский меня возненавидел? А это уже не ледяное равнодушие, это что-то иное! Или с самого начала…

Глава 8

* * *

Просыпаюсь резко, будто кто-то в бок толкнул, тянусь за часами, включаю подсветку, восемь вечера! Я продрыхла целых пять часов! Скорее сую ноги в валяные боты, которые тут работают тапками, и бегу на вторую половину! Пора укол делать! Натыкаюсь в потёмках на что-то в тамбуре, включаю свет: термокороб столовский, сверху стопка мужского белья и зубная щётка с пастой! Надо же, какое внимание к деталям!

Ни фига себе я придавила! Не слышала, как повариха принесла ужин, и как Толян заходил! А если Игорю там плохо? Он может, умирает, а меня хоть из пушек пали, не поднять!

Ему действительно плохо. Одеяло на полу, тело пышет жаром, и без того раненые губы, пересохли. Пытаюсь измерить температуру, он мечется, ничего не понимает, удерживаю, сколько возможно, но через некоторое время начинает крутиться так, что едва успеваю поймать термометр. Но и того, что намеряла, достаточно – сорок!

От этой цифры, меня саму кидает в жар, колоть его сейчас одна не решусь, если бы подержал кто-нибудь. Приношу из тамбура ведро с водой, которой у меня всегда запас по причине того, что снега рядом в достатке, хватаю полотенце, что висит тут же у рукомойника, полностью пропитываю, она даже для меня холодна, а на его горячую голову вообще ледник, но это выход! Накрываю лоб практически до носа. Потом достаю ещё одно, тоже смачиваю в ведре, вода колется льдинками - это то, что нам надо, и начинаю медленно обтирать руки, шею, грудь, живот. Холодная ткань тут же согревается и подсыхает, так что приходится смачивать несколько раз. Но эффект всё же есть, Игорь постепенно остывает и затихает.

Я касаюсь его кожи через полотенце, это терпимо, но хочется рукой. Он всё равно не здесь, не почувствует, и я решаюсь: кладу ладонь на грудь. Прислушиваюсь к ощущениям. И с удовлетворением констатирую факт, что меня не трясёт от вожделения! Значит, я не такая, уж и оголтелая маньячка? Но меня, всё-таки, трясёт… от страха! А это уже лучше. Но этот страх… за него! Осознав, в каком я капкане, убираю ладонь, она уже согрелась от его жара, надо снова намочить полотенце,

- Верни, - очнулся, или это такой бред? Я даже не поняла. И, кажется, облажалась.

- Пить хочешь? – проверяю.

- Хочу, - значит, не бред.

Быстро ставлю немного воды в чайнике, чуть согревается, наливаю в кружку и даю. Он стаскивает полотенце со лба, приподнимается на локте и, взяв другой рукой, с жадностью пьёт. Я страхую, потому что руки у него дрожат.

- Игорь, надо сделать уколы: антибиотик и жаропонижающее, - чего объясняю? Пока он снова не ушёл на взлёт, нужно ловить момент и не спрашивать!

- Надо, значит, делай, - разрешение больше смахивает на приказ. Поворачивается на бок, я колю. Знаю, что оба болючие, особенно антибиотик, уже днём делала, но снова стараюсь, как можно осторожней. Получаю в ответ,

- Спасибо, - первое доброе слово за пятнадцать лет знакомства. Первая благодарность. Сколько я этих «спасибо» каждый день слышу, сколько сама говорю, но только сейчас оно особенное! Самое дорогое…

После укола через некоторое время Стрельцов начинает потеть, пытается всё с себя скинуть, а я наоборот натягиваю на него футболку, накрываю одеялом и сижу рядом, караулю, чтобы не раскутывался. Чтобы потерпел хоть немного, пытаюсь отвлечь разговором,