Я не могу с тобой проститься - Элина Градова

Зря надеялась, Красавчик ждал. Как только сунула нос в незапертую дверь их с соседом вагончика, сразу подорвался навстречу.

- Лежи, лежи, - останавливаю, - тебе постельный режим прописан. Вдруг ещё и сотрясение. Не тошнит? Голова не кружится? – подхожу и присаживаюсь на краешек кровати. Смотрю у него телефон в одеяле завалился, а там тетрис включён, - Никита, ты с ума сошёл? У тебя травма головы! Бросай все эти мелкие игры, нельзя напрягать зрение!

А он смеётся дуралей, ему нипочём,

- Мне всё можно напрягать! Не тошнит и не кружится! – потом передумывает, - нет, вру! Кружится!

- Ну вот! – всё-таки сотрясение мозга!

- От тебя, Ин! Ты кружишь мою голову! Только ты! – короче, у него там точно в башке что-то стряхнулось, раньше хоть намёки были, а теперь лепит всё напропалую! И что с ним делать?

Надо рубить концы, реально понимаю, что ничего не выйдет! Если бы Стрельцов не приехал на эту чёртову вахту, то может быть и вышло бы, а теперь осознаю с прозрачной ясностью, что ничего, никогда и не с кем не получится! Иногда кажется, что этот гад всё понимает и смеётся над моими жалкими потугами изображать счастливую независимость. Надо наконец разуть глаза и назвать вещи своими именами: Игорь Стрельцов – мой пожизненный приговор.

Вот есть же люди, у которых за жизнь бывает несколько любовей, ну или скажем, хотя бы привязанностей, и нет одной-единственной настолько глубокой, чтобы она тупо мешала жить! Память о прошлом, о первой любви остаётся светлым чувством, у кого ни спроси, но люди при этом строят новые отношения и довольны. А у меня ничего светлого, просто, клин какой-то! В принципе, если бы я умела ловить знаки свыше или прислушиваться к внутреннему голосу, ответ о том, что рыпаться бессмысленно, получила бы давно.

Но как объяснить Никите? Как обидеть вот этого доброго большого медведя? Он сейчас с сине-чёрными кругами вокруг глаз и невероятно раздувшимся носом и впрямь напоминает большую панду. А она занесена в Красную книгу! Её надо беречь и охранять, а я вот возьму и убью наповал! И я беру тайм-аут: пусть сначала поправится, а потом, когда будет в форме и сможет легко держать удар, я ударю. Не хочу, но придётся.

- Давай-ка не скачи! – отвлекаю, - температуру померяем, может, это всё-таки от неё головокружение, а не от меня, - ставлю ему градусник, оттянув ворот футболки, чтобы попасть подмышку. Но и так вижу, что он настолько крепок и здоров изначально, что уже идёт на поправку.

Мы болтаем о том, о сём. Никита рассказывает, как Наталья притащила ему двойной обед, и он всё съел, потому что никакая болезнь не сможет отнять у него аппетит, тем более, если на первое его любимый борщ! Я слушаю, и мне это всё не нравится. Вернее, не так! Я сравниваю, насколько непохожи эти двое, и насколько правильно и естественно то, как Игорь отказывался есть, потому что ему плохо, потому что он чувствует всё по-человечески, а этот жизнерадостный, крепкий неубиваемый чурбан меня уже бесит!

В довершение всего, когда он возвращает термометр, в мои чуткие ноздри ударяет запах пота, и становится тошно! Я раньше не замечала, от Красавчика всегда пахло мылом и свежестью, или чем-то техническим, связанным с работой, но сегодня ему никак не помыться, и вот меня передёрнуло.

- Тридцать семь и два, однако, - всматриваюсь в шкалу, заодно делая серьёзнейшее лицо, - спать, только спать! – на самом деле, у него тридцать шесть и семь, но надо же как-то осадить его хотя бы на пару-тройку дней, - у тебя нос болит?

- Болит, - он сводит к переносице оба глаза, силясь разглядеть свою травму, чем вообще меня пугает!