Я теряю дар речи на добрых тридцать секунд. В кои-то веки я следую за Заком, тщательно поправляя джинсы и молясь, чтобы мы ни с кем не столкнулись, прежде чем мне удастся совладать с сильным приливом крови.

Зак проверяет женский туалет – тоже пусто, затем мы идем обратно, чтобы снова взглянуть на сцену на случай, если Энджел вернулся, пока мы были, эм, заняты. Все еще безрезультатно. Я отправляю ему сообщение и даже пытаюсь дозвониться, но он не отвечает.

– Может, нам стоит спросить охранников, не выходил ли он куда-нибудь? – неуверенно предлагаю я, пока мы стоим в пустом коридоре.

– Может… – Зак пожимает плечами. – Все же дай ему минутку. Его не было всего десять минут. Не хочу, чтобы у него возникли неприятности из-за пустяков, если он, например, просто вышел подышать на улицу.

– Ты думаешь, он снаружи? – скептически спрашиваю я. – Он никак не мог пройти мимо Кигана.

И тут до меня доходит. Конечно. Мы с Заком не единственные, кто знает, как пользоваться пожарным выходом.

Мы обнаруживаем его меньше чем за минуту: идем по белому коридору с бетонным полом, затем открываем вторую дверь, впуская внутрь лучи послеполуденного солнца.

– Подожди-подожди, держи ее открытой! – кричит знакомый голос.

Я приоткрываю дверь еще немного и замечаю Энджела с другой стороны.

– Эта штука закрылась за мной – я не мог вернуться!

По крайней мере на нем темные очки и надвинут капюшон, но все равно это маленькое чудо, что на него не напала толпа. Хотя, когда я выглядываю наружу, вокруг нет ни души. Лишь какой-то незнакомый мне парень в спортивных штанах и футболке, быстро удаляющийся от нас.

– Что ты там делал? – упрекает Зак. – Эрин убила бы тебя.

– Ничего серьезного, – говорит Энджел, и это заставляет меня задуматься, будто это на самом деле было чем-то серьезным. – Ну же. Давайте вернемся, пока Джон не начал петь «Аве Мария» в наказание за то, что прикасался к своим бедрам прилюдно.

Он снимает солнечные очки и засовывает их в карман.

Не могу не заметить, что он очень бережно прикрывает рукой те самые очки, когда мы возвращаемся обратно на сцену.

Спустя половину выступления я совершенно уверен, что Энджел оказался снаружи, потому что встречался с дилером. Совершенно очевидно, что парень под кайфом.

К счастью для нас, я не думаю, что это заметно зрителям. Они, наверное, просто думают, будто он очень увлечен песнями. Но так как я нахожусь слишком близко, то могу заметить маниакальный взгляд его слишком расширенных зрачков, то, как он прикусывает нижнюю губу, и беспокойную дрожь в ногах.

Как только у нас появляется перерыв между песнями, я подхожу к Заку и наклоняю голову.

– Присматривай за Энджелом. Я думаю, он что-то принял.

Лицо Зака омрачается, когда я отстраняюсь, и в глубине души я уже вижу заголовки: «Какое оскорбление Рубен прошептал Заку вчера вечером на сцене? Внутренний источник сообщает нам ехидные подробности их последней драматической стычки».

Пришло время исполнять Guilty вместе с новой хореографией Джона. Это впечатляюще, несмотря на то, что Джона научили новым движениям всего несколько часов назад. Он овладел ими и вложил в них столько страсти и харизмы, что я уверен – где-то за кулисами Валерия сияет от счастья. В этом Джон похож на всех нас. Он будет сопротивляться везде, где сможет, но в конечном счете будет прыгать так высоко, как его попросят. Думаю, он может это принять, оправдав себя тем, что делает это для всеобщего блага.

Могу его понять.