Молчание - Изабель Бланко

На ней золотая с бриллиантами корона. Прикрепленная под ней длинная, черная кружевная вуаль, обрамляет стороны ее лица, прежде чем упасть, чтобы покрыть все ее тело от посторонних глаз.

— Каламити, — говорю я, совершенно растерянный, заключенный в ловушку ядовитого импульса, требующий сорвать с нее вуаль и проникнуть в нее не только клыками, но и членом.

Черные радужки этих темных ирисов остаются совершенно спокойными, выражение лица безмятежное, губы застыли в приятной улыбке.

Ни слова. Даже не моргнув.

Это игра. Смутно, я осознаю, что она играет со мной так, что это бросает вызов логике. Не могу припомнить, когда в последний раз какая-нибудь женщина умудрялась так захватить меня. Сломав шею, я спорю сам с собой о достоинствах игнорирования ее, нежели допроса.

Она не дает мне шанса.

Так же тихо, как и появилась, она поворачивается, чтобы уйти, и вуаль рассеивается лишь одним шепотом движения.

Давая мне представление о том, что под ней.

Под тем откровенным, неприличным и примитивным платьем, которое оставляет обнаженной большую часть ее верхней части тела.

Каламити ушла, внезапно растворившись в тени за пределами моей комнаты, но ущерб уже нанесен.

Я потерял из виду ее ранее, понятия не имею, откуда она, черт возьми, только что пришла. Серьезное упущение. И я больше не допущу такого промаха. Пора мне переключиться на постоянный присмотр за этой девушкой. Даже если я лично должен стать ее тенью.

Но для того, чтобы урезонить себя, чтобы избежать нападения на нее, я должен пойти и позаботиться о своих потребностях. Пришло время снова посетить гарем.

Глава 5

Следить за ней оказалось труднее, чем я планировал изначально.

Особенно, когда я едва мог на нее взглянуть.

И так несколько дней. На самом деле недели. Если быть точнее, две. И каким-то образом, час за часом, несмотря на мои лихорадочные, умелые попытки выследить ее, девчонке удается ускользнуть от меня на каждом шагу.

Ее родители остаются беспечными, они явно привыкли к ее безумному чувству независимости.

И я не смог заставить себя признаться им в том, что видел; их дочь, блуждающая по пустынным залам третьего этажа, где находятся ее покои, покрытая кровью.

Без тени смущения выставляя данное варварство на показ.

И это не самая тревожная часть. Настоящая причина, из-за которой я не могу признаться брату в том, чем занимается его приемная дочь, лежит гораздо глубже.

Я трахаюсь. Каждую ночь я питаюсь и трахаюсь, и каждую ночь она все дальше отдаляется от меня, но мой разум все еще не отпускает ее. Я представляю себе, как вампиров, так и человеческих самцов в муках ее укуса, чувствующих эти резцы глубоко в их плоти, и эта болезнь усиливается с каждым разом.

Сегодня я нахожусь за пределами городских стен, на ступенях, ведущих в лес. Солнечный свет пробивается сквозь красные листья —" фильтрованный солнечный свет. Как и у большинства вампиров, у нас смертельная аллергия на ультрафиолетовое излучение, исходящее от солнца. Заклинание, которое сохраняет эту часть леса скрытой от остального мира, также обеспечивает фильтр, который удаляет это излучение, позволяя нам наслаждаться дневным светом.

Я здесь не ради гребаного солнца. Даже не для того, чтобы созерцать, как оно заставляет светиться темно-серые деревья и их кроваво-красных листья.

Она трахалась, прямо там. Я видел ее.

Я скрежещу зубами, звук смертоносной вибрацией проходиться по мне. Низкий рык, который я издаю, грохотом проносится в воздухе вокруг меня, когда смотрю налево и направо.

«Успокойся. Ты кормился. Нет причин быть таким животным».

Вот только я кормился не от нее, трахал не ее, и с каждой женщиной, которую я пробую, все это напоминает мне, что они не те, кого я хочу.

Они не приемная дочь моего брата.

Боги, я чертовски болен.

— Обсидиан.

Я оборачиваюсь на звук голоса.