Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

Эмануил отодвинулся в глубину ложи, оперся локтем на кресло, положил голову на руку и внимательно слушал. Некоторое время барон вслушивался в пение, потом машинально взглянул на своего друга, которого музыка, казалось, приводила в восторг.

Барон внимательно разглядывал его черты; и точно, трудно было встретить тип лица более правильный, более умный, более благородный, более характерный.

Эмануил де Брион имел небольшое лицо, но не носил бороды, потому что не считал это украшение способным придать ему оригинальность; напротив того, он знал, что в чертах лица нет ни одной бесполезной линии и что борода всегда отнимает многое у физиономии. Он был бледен, но эта бледность была, так сказать, врожденною, приятною и отличительною; голубые глаза его выражали и высокомерие и благосклонность, а взгляд их говорил ясно, что Эмануил был и сговорчив, и в то же время непреклонен; в глазах его отражалась вся душа — благородно восторженная и благородно честолюбивая; две вертикальные морщинки на лбу заставляли предполагать присутствие сильной воли в этом еще молодом человеке, и легкое прищуривание глаз, когда он всматривался в какой-нибудь предмет, доказывало, что он не вдруг произносил над ним свой приговор, но что прежде хотел рассмотреть со всех сторон, чтобы вернее узнать его форму или схватить мысль. Прямой нос так много помогал характеристике этой типической физиономии; рот был слегка приподнят с правой стороны, но нужно было только взглянуть на эту часть лица, чтобы заключить, что г-н де Брион имел и ум, и грацию, и энергию. Этот рот был украшен мелкими, но прекрасными зубами, которые виднелись из-под тонких губ, сухих — от частых и долгих прений, и бледных — от напряженных занятий. Де Брион был весь в черном, не потому чтоб он носил траур, но собственно потому, что этот цвет как-то лучше шел к его лицу и к его привычкам. Прибавьте к этому очерку руки, на манер Ван Дейка, белые, с розовыми ногтями, с длинными пальцами; руки, которыми Эмануил, несмотря на свое отвращение ко всему, что уподобляет мужчину женщине, занимался с очевидным усердием, прикройте их до половины батистовым нарукавничком, и вот вам полный портрет Эмануила, особенно если вы заметили, что он среднего роста и что его аристократическая нога вполне соответствует его руке.

Г-н де Бэ никогда не упускал случая при встрече с Эмануилом любоваться физическими достоинствами этой натуры, совершенной, как только это возможно для человека, и к которой он чувствовал неопреодолимое влечение.

Что же касается Эмануила, то музыка приковала, наконец, все его внимание, так что он, положив обе руки на подушки барьера ложи, а на руки подбородок, отдался ей с таким простодушным увлечением, с такой непритворной радостью, как не сделал бы этого и ребенок, впервые попавший в оперу.

Барон, окончив наблюдение над своим другом, которое всегда приводило его к утешительному сознанию совершенной гармонии между наружностью и душевными качествами Эмануила, довольный и на этот раз, не найдя в нем никаких изменений, приставил к глазам бинокль и, зная оперу почти наизусть, тем более что внутренний его голос повторял ему те же мотивы, принялся лорнировать женщин, находящихся в театре.

Одна из них так пристально глядела в бинокль на его друга, что барон, заметив это, захотел непременно разглядеть ее; но так как лицо ее было до половины скрыто огромным белым биноклем, которые только что начинали входить в моду, то он должен был отказаться от намерения, по крайней мере до тех пор, пока она не опустит своего бинокля. Дождавшись этой минуты, барон поторопился сделать свои наблюдения, что не ускользнуло от внимания незнакомки, и, как казалось, не было для нее неприятно. В эту минуту опустился занавес, под неистовые рукоплескания зрителей.

— Скажите, пожалуйста, — начал барон, дотрагиваясь до Эмануила, все еще не пришедшего в себя от восхищения. — Знаете ли вы эту женщину, которая сидит прямо против вас, вся в белом, с огромным белым биноклем?