Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

— Истину, дитя мое! Нужно, чтоб и ты была для других тем же, чем и твоя мать — для тебя. Бог по благости своей допустил, что в сердце человека потухающее чувство заменяется другим, которое и ожидает только совершенного уничтожения первого, чтобы занять все его место; и ты сама увидишь впоследствии, что своих детей ты будешь любить сильнее, чем любишь нас. Я сам потерял мать, хотя грустил и плакал о ней, но в то же время утешался мыслию о тебе; и так надежда всегда заменяет воспоминание, а колыбель — могилу.

— Вы не правы, папа, — возразила молодая девушка, увлеченная против воли к откровенности, — потому что, оставаясь одна в пансионе, я часто думала о многом, что может составить мое счастье или горе: возможность счастья я видела только в нашей взаимной любви, а горе — в ее исчезновении, с тех пор я не изменила своих мыслей. И даже сегодня, будучи в церкви — все призраки, являвшиеся предо мною, все мысли, рождающиеся в душе, — были вы и матушка; моя последняя молитва, когда я засыпаю, моя первая мысль, когда встаю, — вы. О нет, папа! — продолжала она, обнимая отца. — Я одного прошу у Бога, это — не разлучаться с вами.

— Хорошо, но выслушай меня. Быть может, ты всегда будешь так думать, за что ручается твое доброе, твое чистое сердце; но если когда-нибудь изменится твой образ мыслей, то не скрывай их от меня в силу ложного стыда, не думай, что, любя нас, ты не должна никого любить, а в особенности — не говорить об этом мне. Если в свете, в котором ты должна явиться и которого тревоги и обольщения тебе неизвестны, тебе покажется, что ты встретила человека, от которого может зависеть твое счастье, ты мне скажешь об этом, ты мне укажешь этого человека, и, если я найду его достойным, чтобы вверить ему мое благо, мое сокровище, — ты будешь счастлива. Знай, что Бог, создавая душу, создает в то же время и другую, родственную ей; он разделяет их и удаляет иногда одну от другой на бесконечные пространства, но случай, как говорят люди, или провидение, как следует думать, сближает их, и они узнают друг друга по каким-то тайным, но понятным для них признакам, и, родясь в одном и том же отечестве, они вернутся в него вместе; в этом заключается воля Творца, противиться ей — значит, не только желать себе несчастья, но делаться преступником; и потому все, что я прошу у тебя, дитя мое, это откровенности; сделай меня единственным поверенным твоих волнений, потому что никто более меня не может заботиться о твоем счастье. Ты видишь, я говорю с тобой как друг; я знаю, сердце женщины развивается ранее нашего, и все, что я ни скажу тебе, должно сберечь для тебя покой в будущем; затем, если мы перейдем к материальным отношениям в жизни, ты рождена для счастья: ты молода, прекрасна, богата и носишь имя, которое может быть слито с самыми славными происхождениями. Итак, милая Мари, воля твоя, без сомнения, будет волею провидения, а следовательно, и моею; а между тем, оставайся возможно долее с нами и не забывай того счастья, которое ты дала мне сегодня и которое ты можешь дать мне в будущем.

Граф поцеловал свою дочь, которую его слова погрузили в глубокую задумчивость; они прошлись еще немного, но наступающий холод ночи заставил их уйти из сада. Графиня и Клементина вошли вслед за ними; девушки простились и отправились в свои комнаты.

— А мы говорили с графиней о нарядах; ах, сколько у нее вкуса, — сказала Клементина и принялась передавать Мари свой разговор.

Мари рассеянно слушала болтовню своей подруги и думала об отце; вошла Марианна, чтобы помочь им улечься.

— Спасибо, добрая Марианна, — сказала Мари, — сегодня мы обойдемся без тебя. Вы говорили о тряпках, — продолжала Мари, обращаясь к Клементине, когда Марианна вышла, — мы о будущем, если ты находишь, что моя мать женщина со вкусом, то я убедилась, что в груди моего отца бьется теплое сердце.