Раскрепощение - Скарлетт Эдвардс (2019)

- Потому что, - говорит он, сжимая мою руку. - Они ведут в убежище моей матери. Свободной рукой он касается ручки, нажимает, чтобы открыть дверь. В отличие от голой комнаты позади нас, эта полностью меблирована. Правда на них накинуты покрывала. Воздух спертый, но не затхлый.

В центре можно различить очертания кровати. Сбоку стоят ящики и шкафы. Также есть зеркало.

Свет от огня позади нас проникает в комнату. Наши тени словно тени привидений. Даже когда Джереми находится на моей стороне, даже когда он берет на себя инициативу, кажется, что я нарушаю границы. Даже хуже, чем когда я наткнулась на секретную комнату наблюдения Джереми, думая, что это его кабинет.

Такое чувство, что я вторгаюсь в священное место. Словно это храм, в котором мне не место.

- Джереми..., - говорю я.

- Я бы никогда не сделал этого без тебя, - говорит он мне.

Он делает шаг вперед, и на мгновение мне кажется, что он шатается. Он отпускает мою руку и шагает по пыльному полу. Чтобы компенсировать сиюминутную слабость. Он открывает шторы.

От них летит пыль. Бледный лунный свет сталкивается с контрастирующим теплым оранжевым свечением огня. Джереми открывает окно, и сквозняк тут же проходит мимо него. Холодный воздух проникает и очищает комнату. Затем Джереми оборачивается и начинает методично, бесшумно снимать покрывала с мебели.

Я бросаюсь помочь ему. Мы работаем в понимающей тишине, ни один из нас не произносит ни слова, но ни один из нас и не нуждается в этом. Зная влияние его матери на него, я могу только начать представлять, что для него значит приехать сюда. Я даже не знала, что это дом его семьи, и то, что он купил его только после того, как стал Стоунхартом.

Нам требуется полчаса, чтобы вернуть комнате былое изящество. Джереми не просто бросает покрывала на пол после того, как он открыл мебель, а аккуратно складывает их. Я не знаю, почему он это делает. Но я не собираюсь прерывать его. В его движениях есть неоспоримая мягкость. Нежность. Он функционирует в почти сноподобном состоянии.

Наконец, осталось только одно покрывало. Оно закрывает что-то похожее на камин. Я заметила, что Джереми намеренно избегал этого раньше. Теперь, когда это единственное оставшееся, его нельзя игнорировать. Он останавливается перед ним и рассматривает его на мгновение.

- Иди сюда, Лилли.

Это первые слова, которые он произнес с тех пор, как мы вошли.

- Это я хочу сделать с тобой.

Я подхожу к нему. Пока мы работали, я намеренно отводила глаза от личных вещей. Статуэтки на полках, предметы внутри ящиков и картины на стенах Джереми покажет мне, если он того захочет.

- Это важно для тебя? - заявляю я, больше, чем спрашивая.

- Очень, - говорит Джереми. - Я не думал, что когда-нибудь снова смогу вернуться сюда. Эта комната...несет в себе столько смысла. Здесь было так много боли. Эти стены познали столько страданий. Но было и хорошее. Была любовь. И доброта. Она не смогла преодолеть тьму, Лилли. Но это сделало всё более терпимым.

Он смотрит на меня.

- Это имеет какой-то смысл?

- Конечно, - отвечаю я ему, скользя пальцами по его. - Но чья боль, Джереми? Твоя или...

- Её, - говорит он.

С этим он тянет вниз последнее покрывало Оно медленно опускается на пол, словно шелковая лента, пойманная на ветру. Я сразу понимаю, почему Джереми оставил это напоследок.

Над камином находится великолепный портрет прекрасной женщины. Она похожа на королеву, сидящую в позолоченном кресле. Длинные черные кудри падают прямо на ее плечи. Черные как смоль локоны покрывают немного кожи, обнажая большой вырез платья.

Невозможно угадать ее возраст. Возможно она была не старше меня, когда был нарисован этот портрет. Или она могла быть на пятнадцать, двадцать лет старше. Мастерски нарисованные тонкие линии вокруг глаз не дают зацепок. Благодаря им она даже выглядит благороднее. Элегантнее.