Раскрепощение - Скарлетт Эдвардс (2019)

- Этот дом когда-то принадлежал моему отцу, - говорит он, ведя меня по ступенькам. - Это был наш зимний дом. Мы приезжали сюда каждый год на праздники. Мне всегда нравилась поездка. Что-то в необъятности этого замка взывало ко мне. Мы жили богато. Но дом был...ну, он был обычным. Приехать сюда на несколько недель в декабре было похоже на поездку в сказку. Это было волшебно, Лилли, если смотреть глазами мальчика. Мои лучшие воспоминания в мои пять, шесть или семь лет. Конечно, это просто фрагменты. Но я чувствую тепло. Я до сих пор помню ощущение при виде того, как возвышается замок. Это было тогда, когда у меня еще было неправильное и частичное понимание мира. Как я уже говорил, я был самым младшим. Разница в возрасте между мной и моими старшими братьями была огромной. Я этого не замечал, но не они. Они не чувствовали привязанности ко мне так, как я. Я был неприятностью, своего рода котенком, на которого можно было плюнуть, подойди он поближе. Я никогда не винил своих братьев за то, что они делали. Я любил их, и их поведение по отношению ко мне было...нормальным. Я думал, что это нормально. Конечно, большая часть их негодования исходила от моего отца. У него не было ни малейших угрызений совести, говоря им о том, как мало он думает обо мне. Что способствовало тому, как они вели себя со мной. Моя мать, как и все хорошие матери, защищала меня от худшего. На самом деле, в течение первых семи или восьми лет моей жизни, я не знал, что что-то действительно не так. Но жестокость моих братьев становилась все хуже с годами. Они делали это с полной неприкосновенностью, так как отец не возражал. Во всяком случае, я думаю, что он хвалил их за это. Он думал, что это поможет мне вырасти крепким. Может быть это трудно представить, Лилли. Но я был маленьким и худым, когда рос. Физическая составляющая и сильный дух не пришли ко мне естественным образом.

Он смеется.

- Это то, чему я должен был научиться.

Думаю, благодаря тому, что рассказал мне Чарльз, все, что Джереми не знает, а я знаю, у меня сложилась более полная картина Джереми Стоунхарта, как мальчика.

- Но это не то, о чем я хочу тебе рассказать. Дело не в моей борьбе. А ее. Кроме того..., - он делает паузу, чтобы налить себе виски. - ...я пережил гораздо намного хуже в подростковом возрасте.

Опять этот намек. Одно лишь упоминание о том, что что-то пошло не так до того, как он стал мужчиной. Он говорил об этом однажды, когда предупреждал меня о подавлении чувств, которые я испытываю, тогда у столба. С тех пор это было в моем сознании как нечто очень важное для того, кем он стал как человек. Я хочу спросить его об этом. Я собираюсь спросить его об этом. Но не сейчас. Самое лучшее, что я могу сделать, это просто выслушать.

- Этот дом хранит хорошие воспоминания, - говорит он. - И плохие. Именно здесь я впервые стал свидетелем жестокого обращения отца с матерью. Я слышал, как он кричал сквозь стены. Это напугало меня. Когда мой отец кричал, это означало, что он был действительно зол. Никто не знал, что он может сделать в таком состоянии. Думаю, он получал удовольствие, причиняя боль живым существам. Он передал эту черту моим братьям. Но, в отличие от них, и несмотря на то, что ты могла бы подумать, меня это не коснулось. Иногда такие вещи...

Губы Джереми дергаются.

- …необходимы. К сожалению, это так. Не пойми меня неправильно, Лилли. Я прекрасно понимаю, что я сделал. Но если вместо меня ты оказалась в руках одного из моих старших братьев или Хью..., - его голос становится серьезным. - ...тебя бы сейчас не было в живых.

Я понимаю, насколько тяжелой была моя ситуация.

- Не вызывает ли у тебя дискомфорта та легкость, с которой я говорю о таких вещах? - спрашивает Джереми.

Его глаза снова приобрели глубокое, изучающее, пронизывающее качество. Я качаю головой, чуть грубо.

- Нет, - говорю я.

Затем я кусаю губу и признаюсь: