Дикарь - Данелла Хармон

— Ничего другого я и не ожидал. У тебя для этого никогда не бывает настроения. Но у тебя будет над чем поразмыслить, пока ты валяешься в постели со своей пустяковой царапиной и пожинаешь незаслуженные лавры героя, отличившегося на поле брани. — Он не обратил ни малейшего внимания на проклятия Гарета. — Отошлю ли я назад мисс Пэйдж, мой дорогой мальчик, зависит от тебя.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Тон Люсьена утратил свою насмешливость и стал более жестким:

— Тебе известно, как я относился к намерению Чарльза жениться на женщине значительно ниже его по происхождению, и можешь догадаться, что я чувствую, когда вижу, что ты тоже готов влюбиться в эту девушку. Я позволю остаться в Блэкхите ей и ребенку. Но если я замечу, что ты провожаешь ее взглядом, когда она выходит из комнаты, или бегаешь за ней по пятам, словно какой-нибудь молокосос, я отошлю ее прочь. — На его губах снова появилась кроткая улыбка. — Разумеется, я сделаю это ради твоего же блага.

— Пропади ты пропадом, Люсьен, какое ты имеешь право указывать, что я могу, а что не могу делать! Мне уже двадцать три года, а не пятнадцать лет!

— Как раз с этим связана вторая часть моего условия, — невозмутимо продолжил герцог.

— Разве не достаточно первой?

— Не достаточно. — Герцог встал — собранный, возмутительно спокойный. — Как ты сам только что изволил заметить, дорогой мальчик, тебе двадцать три года.

Пора бы тебе вести себя в соответствии со своим возрастом. Я хочу, чтобы отныне ты вел себя как подобает образованному молодому джентльмену, основному претенденту на герцогский титул, — вкрадчиво продолжал он. — Больше не должно быть никаких дурацких выходок, никаких ребяческих проказ, пьяных дебошей или прочего вздора.

Стоит тебе сделать один неверный шаг, Гарет, и девушка уедет. Я предупреждаю тебя. Ты меня понял?

Люсьен впился взглядом своих черных глаз в помрачневшие глаза Гарета.

— Иди ты к дьяволу, — угрюмо пробормотал Гарет.

— Хорошо. Вижу, ты все понял. В таком случае доброй ночи.

Глава 8

Подходила к концу первая неделя ее пребывания в замке, и Джульет чувствовала себя здесь все более одинокой. Она встречалась с членами семьи в столовой, но всякий раз обстановка была напряженной и за столом царило молчание. Эндрю большую часть времени пропадал в своей лаборатории, Нерисса вставала поздно и часто уезжала со светскими визитами в соседние поместья, а герцог Блэкхитский своим ледяным равнодушием заставлял Джульет чувствовать себя досадной помехой, отнимающей его драгоценное время и внимание. Он все еще не дал ответа относительно своего согласия стать опекуном Шарлотты.

«Я еще не принял окончательного решения, мисс Пэйдж, и не надоедайте мне своими вопросами», — сказал он.

Неудивительно, что Джульет все больше и больше времени проводила у постели Гарета, смеялась над его забавными историями, краснела, когда он делал игривые замечания, сидела в кресле, наблюдая, как он играет с Шарлоттой. Новый друг помогал ей отогреться после ледяной английской корректности окружающих и от гнетущей суровости герцога, которая, казалось, пронизывала даже стены замка.

Джульет убеждала себя, что ее не влечет к Гарету, хотя было множество признаков, указывающих, что это не так.

К тому же Гарет — легкомысленный, беззаботный и иногда ребячливый — не был ее типом мужчины. Ей нравились такие, как Чарльз. Было бы просто неразумно относиться к Гарету не только как к другу.

Их дружба шла на пользу не только Джульет. Гарету тоже было легче переносить скучный период выздоровления, когда за ним ухаживала такая красивая женщина.

Она приносила ему подносы с едой, а также его племянницу, с которой он с удовольствием забавлялся, и, если уж говорить правду, Джульет давала ему хороший предлог досадить Люсьену. Он знал, что его брат осведомлен о посещениях Джульет и что это ему совсем не нравится.