Три дня до лета - А. Сажин (2022)

“Пригородный поезд «Санкт-Петербург – Ладожское озеро» отправится с 5 пути” – трещал громкоговоритель. Я стоял на перроне и ждал 7:25, чтобы впустили в Ласточку. Ноябрь. На улице +12. Синоптики говорят, что может повториться бесснежная зима прошлого года. Мне же плевать. Светает. Пахнет вокзалом, шпалами. Студёный ветер нагло забирается под одежду, как и должно быть на любом перроне вокзала в 7 утра. Крыши прилегающих зданий показывают свои очертания. Летит самолет в небе цвета апрель. Наконец, я сел в поезд. Еще 30 минут и тронемся. Тронулись. Удельная, Зеленогорск, Рощино. И, наконец, Выборг. Я иду в ТЦ Кубус. Там Макдоналдс, из которого я должен забрать сломанные гарнитуры работников и отвезти их в город. За это мне платят, а главное, заплатят за билеты на Ласточку туда-обратно. Воздух плывет в дымке раннего утра. Чудится весна. Включил весенние треки, впрыснул в кровь жизнеутверждающей радости. Расплылся. «Опасно слушать весну в ноябре» – говорили мне многочисленные вывески ритуальных контор. Не хочу умирать, когда мне хорошо. Справа старинные здания, фактурные, мудрые. Слева – советские жд-постройки и прочее благолепие из серых плит и некогда белого кирпича, кое-где покрытого щербатой штукатуркой из мха. Солнце заполняет собой все вокруг, преграждает путь; темные очки не особо спасают. Я как дикое животное противостою природе, прокладывая тропу, с достоинством принимая мир хаоса – это мой смысл на сейчас. Щетинистые пыльные эркеры и башенки Выборгских зданий что-то мне говорили. Я услышал их еще в крадущейся к городу электричке. Но язык был мне непонятен и чужд. Сейчас, ступая по узким кривым тротуарам, погрузившись в спокойные воды покинутой временем архитектуры, я, кажется, стал понимать язык этих зданий, замерших в чудесном остракизме. Они говорили:

– Чувак, бля, да расслабься ты, живи минутой, не парься, в общем. Понял?

– Да вроде да, че тут не понять – ответил я, щурясь от льющегося света.

Но понял я не до конца, если честно. Преодолевая солнечную стену, мне было хорошо, что появился смысл, хорошо, что здания приняли меня как своего и беседовали со мной. Но что-то не давало мне переступить, шагнуть на твердый берег. Я спросил:

– Вот я вижу все эти отколотые лепнины и барельефы на некогда богатых фасадах, убогие белые стеклопакеты и металлические двери вместо резного дерева. Как это?

– Так а че? Что было, то было. Нам и так норм.

– А не хочется обратно? Чтоб все по красоте?

– Так а толку, хочется не хочется.

Я задумался. Насколько искренне говорят мне эти здания. Что у них на их каменной душе на самом деле. И насколько важно в жизни преодоление. Где грань между искусством непрерывного познания и искусством легкости? Есть ли баланс? Я спросил у них.

– Ты ничего не понял, чувак. Твоя ебаная жизнь – через преодоление. Кому это нужно? Тебе. Но и тебе же это мешает. Сила в легкости. Тем более она не отрицает познание. Ты чего хочешь? Любви или тупого прогресса?

Я вновь задумался. Тут заговорили коробки из некогда белого кирпича с другой стороны улицы.

– Да слушай ты этих лепнинных пидоров. Они родились с серебряной ложкой во рту, вот и разглагольствуют. Что они знают про настоящую жизнь, про неутомимое желание понравиться? Что они знают о бескорыстной любви?

– Да пошел ты – донеслось через дорогу.

Я уже не слушал разбушевавшиеся здания. Я размышлял, чего я хочу. Любви или вечного поиска. И нужно ли вообще выбирать. Мне казалось, что освободится от нескончаемой борьбы и преодоления я смогу, только преодолев невидимую пока границу манящего солнечного эфира впереди. У меня была цель. Я шел и боролся с белым ветром звезды, с раскиданными гранитными валунами, с плебейскими скалистыми монмартрами и радовался и улыбался, и в моей счастливой улыбке отражался ноябрьский сияющий Выборг, прекрасный как весна.