Три дня до лета - А. Сажин (2022)

– Я не хочу, чтобы она мучилась! Все врачи говорят, что без крыла она умрет, все говорят, не мучать животное! – почти кричала она.

– Я согласен с тобой. Но ничего не сделаешь – с горечью сказал я.

– Пошли вы нахер, идиоты!!! Ты дебил! И твой друг тоже. Два сапога. ИДИОТЫ!!

День разгорался и обещал быть жарким. Свежий ветерок радовал своими ласкающими порывами.

– Чувак, тебя вообще не переубедить?

– Нет.

– Получается, ты захватил птицу?

– Получается, да.

– Ты тупой.

22 Голубка

Мы с другом были на юге города. Он ждал свою возлюбленную, хотел с ней о чем-то поговорить. О чем-то серьезном, но я не знал подробностей. Возможно, это была очередная попытка быть ближе к ней, но все знали, что ничего не выйдет. Я сидел на своем бирюзовом скейте на травке парка под развесистой плакучей ивой. Было жарко, но окутывала легкая еле заметная освежающая дымка приходящей осени. Эта свежесть была ни на что не похожа.

– Вот она!

– Где?! Где?

При каждом моем «вот она» друг вздрагивал, но, когда понимал, что нет, ругался на меня и всматривался дальше. Мне казалось это забавным, но его волнение, конечно – как иначе, передалось мне, возможно, поэтому я его подначивал и разыгрывал, чтобы скрыть, что мне было грустно от этого. Ждем, как школьнички.

Вышла бабка в черном полностью закрытом платье и в черной косынке – как смерть.

– Вот она!!

– Где-Где?! Пидор, бля. Пошел отсюда.

Я схватил скейт и отправился к тротуару, встал и понесся. Асфальт был гладкий-гладкий, и я бесконечно кайфовал. Я включил Slipknot 2004го года и разогнался по полной, обгоняя и лавируя между прохожими – мне все ни по чем! Мне приглянулся весело катящийся на самокате ребенок в футболке с надписью «born to rock», его вел поникший молодой папаша совсем без лица, уставший, без признаков жизни и, наверное, с мыслями о вечернем пивке. Он так же катил перед собой коляску с очередным «рожденным отрываться и кайфовать, быть вечно молодым и сильным». Блин, что за неприкрытая пошлая блядская ирония, для этого мы рождены?! Стать молчаливыми печальными тенями, истошно изрыгивающими остатки былой молодости в дни национальных праздников и совершающими тихие пивные молитвы по вечерам в бетонных коробашках?

В ночь у меня была работа. Моя последняя смена. Мне нравилась ночь, так как лишнее пряталось и давало место спокойствию и размеренности. Я подъехал к ресторану, но не стал сразу заходить и решил выпить ряженки. Надо было дождаться полночи, чтобы пошла двойная ставка. Небо затянуло, и заплакал дождь. Я остался в авто. «ЮЮ хёёёрт мии» – вещал мне трек Burial, повторяя раз за разом, убеждая меня в том, что жизнь нелегка. Но мне уже было все равно, я просто вглядывался вникуда. Фонари еще не зажглись, стопроцентно влажная темень властвовала, я видел лишь силуэты деревьев, никого не было. Где-то над облаками и тучами изредка рокотали самолеты, казалось, совсем низко. Я предпринял несколько попыток что-то увидеть, хоть точечку мерцающего огонька, но нет. Вообще, я был как будто в скорлупе, в гидрокостюме, я даже удивился, я ни о чем не думал, ничего не вспоминал, ничего меня не трогало, и то, что за полчаса мимо не проехало ни одной машины, меня не удивило. Ничего для меня не существовало. Затишье перед бурей. Или концом. Реборн или предсмертная агония.

– Опять вы? Что на этот раз будете делать?

– На этот раз я буду ставить сканеры в киоски, я звонил, предупреждал.

– Да, заходите.