Три дня до лета - А. Сажин (2022)

Навстречу по кромке дороги шла она. Она была тропическая в этих северных лесах. Мила, стройна и достаточно красива, красота её скрывалась в тех лесных густых чащах, куда пробивались лишь редкие солнечные лучи, нежно касаясь буйной нетронутой зелени и фактурной сильной коры мощных точеных деревьев. В ней была какая-то неведомая мне раньше сила, которая странным образом действовала на меня, она меня загипнотизировала, и я как будто не мог пошевелиться, как кролик при удаве. Я точно превратился в густое желе. Звали ее Кристина. Потом через несколько дней в вагоне метро я тайком поглядывал на нее, мы молчали. Ее темное каре с яркой сиреневой прядью напоминало мне дикий негритянский джаз, вырвавшийся во влажную ночь из внезапно распахнувшейся двери душного клуба. Неоновая вывеска маняще отражалась в пятнистом лужами асфальте. Приехали. Когда мы поднялись наверх, я понял, что могу встретить одного человека, старого знакомого-алкоголика, которого не хотел бы видеть.

– Пошли в другую сторону.

– Зачем? Там нечего делать – весело ответила Кристина.

– Неважно, просто пошли – довольно резко сказал я.

– Ну, зачем? Объясни! – Кристина негодовала.

– Блин, хватит!!

Я мгновенно завелся, и эта гребанная толчея офисников, толпившихся на паперти метро после работы. Нахрен всю эту картину. Просто в жопу!! Желе внутри меня вибрировало и пускало круги ненависти волнами. Почему ей просто не послушаться и не пойти, куда я прошу? Двинув в сторону Домика Петра Первого, я немного стал успокаиваться. Тут никого нет. Тут тихо. Когда я напишу книгу или выпущу свой успешный реп-альбом, я обязательно куплю квартиру в этом доме с видом на летний сад через Неву – думалось мне. Домик Петра Первого представился мне прокуренным джазовым клубом, из которого доносился стремительный боп, толпились томные музыканты в черных костюмах и разношерстная от бродяг до клерков публика с выпивкой, а над входом трещала, мигая, неоновая вывеска Pyotrland.

– Извини меня… – сказал я, вспомнив, что не один.

– Проехали. Что вообще с тобой? – теплым тихим голосом поинтересовалась Кристина, смотря как будто в никуда, но я чувствовал, что она пилит меня глазами.

– Не знаю. Ненавижу, когда много народу. Я всегда ухожу подальше от всех, там мне спокойнее, где нет людей.

– Да. Но там, где нет людей, возможно, будут бродячие собаки – смешливо парировала она, перепрыгнув лужу на пути.

Я задумался. И сказал, что в принципе, я нормальный и не мизантроп (звучало это, наверное, не очень).

Она мне нравилась. У нее на все был свой ответ, но такой, который не отторгал меня и не хотелось послать умника нахер, ну знаете, как это бывает, такой, который будто бы менял меня. Мне казалось, что в лучшую сторону. Она была сильная, и рядом с ней я внезапно услышал пение чудесных ангелов, которые уверяли меня, что я буду, что я – не эфир, я не исчезну с последним ускользающим солнечным лучем этого печального дня. Еще у нее были очень красивые ноги. Я решил, что надо срочно ее завоевывать, и начал казаться начитанным.

– Смотри, это курдонёр, короче, это такой двор, который…

– Надо выпить – перебила она меня.

– Еще рано – обескураженно ответил я – не прокатило с архитектурой.

– Пошли-пошли! Найдем магазин.

– Я знаю, где магазин. Я здесь всё знаю, кажется… География тоже сойдет.

Мы дошли до Герцена, магазин был на ремонте.

Я решил, может, это знак. Пить не хотелось. Мы свернули на Певческий переулок. Там в тени деревьев на оградке сидели аборигены, слегка копченые от нелегкой жизни в центре. Она вдруг подходит к ним и спрашивает:

– Вы не знаете, где здесь магазин?

– А что вам надо?

– Выпить купить.

– Тут за углом есть – ответили они.