Глоток воздуха - Ле Гуин Урсула Кребер (2008)

— Идем, — сказала Делавэр, направляясь в тот угол, где стояли диван, два кресла и столик, заваленный журналами. Шари не сразу последовала за ней; она еще некоторое время постояла у стола регистраторши, испуганно озираясь. И Делавэр, все еще сердясь, прикрикнула на нее: — Ну иди же!

Шари подошла к ней, осторожно присела на диван и снова принялась озираться. Ради похода в клинику она надела новую джинсовую юбку, белые ковбойские сапожки и синий атласный псевдоковбойский жилет. Деби, что работает в парикмахерском салоне «Золотистый нарцисс», неделю назад сделала ей «мокрую» завивку; порой Шари не обращала на себя должного внимания, и казалось, что в спутанных волосах у нее колтун, но сегодня она была причесана хорошо, волосы лежали у нее на плечах, точно золотистая львиная грива, дикая и пышная. Ее темные глаза так и сияли от страха и возбуждения. И Делавэр, глядя на нее, испытывала какую-то странную печаль. Отгоняя грустные мысли, она взяла первый попавшийся журнал и тупо в него уставилась.

Приемная была довольно уютной. Диван и кресла цвета аквамарина — ее любимый цвет. Но Делавэр сидела с сердитым видом и листала журнал. Порой она вела себя так, будто знает все на свете. Она действительно знала довольно много, но совершенно не представляла себе, что значит быть мамой. Да, этого она пока не знала совсем. Зато Шари это знала прекрасно и отлично все помнила. Сперва живот у нее стал выпирать, потом стал огромным, как рояль, и ей все время хотелось писать, а мать ее, видя это, просто с ума сходила. Впрочем, мама вечно сходила с ума и сердилась на нее. Так что ей стало значительно легче, когда она уехала с Дэвидом на Аляску; без матери ей было значительно легче, даже когда они остались в квартире одни — только она, Шари, и Делавэр, как, собственно, и должно было быть. Делавэр она помнила с самой первой минуты ее появления на свет. Ее тогда охватила такая глубокая-глубокая, ни с чем не сравнимая нежность; а девочка была такая мягкая, такая крошечная — все самое лучшее в мире всегда бывает очень маленьким, — и ее можно было обнять, прижаться к ней лицом. А потом и молоко пришло, и это было так прекрасно, что просто невозможно понять, где ты сама, а где твой ребенок. Делавэр-то, конечно, этого не помнила. Зато Шари помнила отлично.