Мы начинаем в конце - Крис Уитакер (2021)

Когда миновали пруд, Дачесс приникла к окну. Ни этой тихой воды, ни старого дома она больше не увидит. Амбровые деревья; ветви воздеты к небесам. «Вольво» словно не в роще, а под сводами собора.

— Вам удобно, ребятки? — Шелли повернула голову, машина дернулась.

Дачесс на ощупь нашла маленькую ладошку брата. Робин не вырвался, но и пожатием не ответил. Безучастная, неживая, чуть липкая рука лежала в ее руке.

Зеркало отразило печальную фиолетовую улыбку.

— Очень трогательное было отпевание, — произнесла Шелли.

Миля за милей по заснеженным равнинам; зима длится так долго, что уже и не вспомнить, какой была осень. Хоть бы холод не отпускал, хоть бы выморозил все краски, вернул холсту изначальную белизну…

Городишко Сэдлер. От пробора главной улицы на обе стороны ложатся тщательно расчищенные подъездные дорожки.

Таунхаусу — лет десять. Прайсовское жилище выделяется штукатуркой пастельного оттенка — словно застройщик, сооружая домики-уродцы на столь прекрасной земле, внезапно устыдился и решил смягчить шок от их идентичности.

— Вот и приехали. Как вам у мистера и миссис Прайс? Ладите вы с ними?

— Да, — отозвался Робин.

— А с Генри и Мэри-Лу подружились?

Генри и Мэри-Лу — дети четы Прайс. По возрасту близки к Дачесс и Робину, по сути — существа из другого мира. В церкви, при папочке с мамочкой, паиньки, а между собой шепчутся — Дачесс ведь слышала. Насочиняли про Хэла и пугают друг друга ею, Дачесс, — мол, она с винтовкой в погоню пустилась, человека застрелила — ничего себе девочка! Не водиться с ней, даже близко не подходить!

Домашние детки понятия не имеют о тех, кто вне закона.

— Вроде того, — сказала Дачесс.

Они обнялись на прощание. Дачесс взяла Робина за ручку, повела к дому. Шелли дождалась, пока мистер Прайс откроет дверь, еще раз помахала и оставила их.

В прихожей Дачесс нагнулась — ботиночки у Робина новые, вдруг он не справится? Робин шагнул от нее, разулся сам.

Мистер Прайс не сказал «привет», не спросил, как прошло отпевание — сразу повернулся спиной, давая понять, что дети Рэдли ему глубоко безразличны. Формально Дачесс не могла предъявить претензий Прайсам. Когда для тебя выделяют особую посуду, когда напитки тебе наливают не в стеклянный стакан, а в пластиковую кружку, когда оставляют в игровой комнате в компании телевизора, а сами устраиваются в уютной гостиной — это ведь жестоким обращением не считается? Отстранением, выключением из жизни семьи — да. Пренебрежением обязанностями — точно нет.

Робин пошел на кухню, Дачесс — за ним. Кухня у Прайсов была вся белая — встроенная мебель, столешницы под мрамор. На холодильнике — школьные табели Генри, над обеденным столом, в рамочках — художества Мэри-Лу. Робин прилип мордашкой к стеклянной двери, что вела во двор. Там, во дворе, лепили снеговика. Мистер Прайс и Генри с трудом катили снежный шар, но, видно, тот все еще казался им недостаточно внушительным.

Миссис Прайс и Мэри-Лу притащили каждая по ветке, обломали до нужной длины — это будут руки. Генри что-то сказал, все дружно засмеялись.

— Хочешь во двор? — спросила Дачесс.

И в это самое мгновение миссис Прайс подняла взгляд, увидела их за стеклом, отвернулась, поспешила подойти к своим детям, обнять Мэри-Лу. Посыл был ясен: свои под крылышком, а чужих не принимаем.

Комната, отведенная Дачесс и Робину, представляла собой переоборудованный чердак. Туда они и направились — Робин первый, Дачесс за ним. К спаленке примыкала отдельная ванная комната — умывальник, ванна, стаканчик для зубных щеток. На полках имелись потрепанные книги — «Великолепная пятерка» Энид Блайтон и кое-что из Доктора Сьюза.

— Давай костюмчик снимем, а, Робин?

Он не ответил. Лег на кровать и отвернулся, чтобы Дачесс не видела его слёз. Она обошла кровать, присела рядом, стала гладить вздрагивающее плечико. Робин стряхнул ее ладонь.