Комбо - Юлия Эфф

Под первым правилом Старика понималось не применять способности в личных целях и в ситуации, не требующей вмешательства парапсихолога. И даже короткое замечание коллеги Голубев воспринял болезненно. Затаил обиду и через неделю уволился, объявив, что уходит в свободное плавание.

За Голубевым из аналитического ушли двое. Из них сильный и, по словам Старика, ещё не раскрывший до конца потолок своего потенциала сорокапятилетний Булгаков, которого Степан сильно уважал и звал в напарники, но тот уверенно отказался: «Всю жизнь мечтал работать с детьми, и вот оно — у меня под носом! Грех отказываться, брат! А деньги — что? Пыль! Найдём!»

Уехал куда-то в пригород, устроился психологом в колонию для несовершеннолетних и, по отзывам, набирал славу местного Макаренко[2]. Также завёл огородик и с удовольствием копался в нём в свободное время. Степан планировал съездить к нему в гости, но полтора месяца оказались слишком бурными для паломничества.

Недолго думая, ещё двое, Шварц и Курочкин, с лёгкой руки знакомых Шварца, уехали в Германию, соблазнившись предложенной высокой ставкой, тем более что знали немецкий. Звали с собой Степана, свободно говорящего на английском, но он только обещал подумать: со смерти брата ещё сорока дней не минуло, чтобы срываться с места, да и остались вопросы, ответы на которые Степан хотел найти. Кроме того, после инсульта Старик, генерал Федосов, пребывал в состоянии овоща, а его жена, избалованная вниманием мужа и его шестизначной зарплатой, теперь тоже нуждалась в моральной поддержке.

Так со Степаном остался один Куликов, любитель детективов и всю жизнь бредивший эполетами следователя. Аналитический не мог состоять из двух сотрудников — и был расформирован. Пытались, конечно, сохранить, майора Матвеева вызывали наверх, соблазняли повышением, предлагали подобрать себе подчинённых, обещая все необходимые ресурсы, но Степан нашёл аргументы, вежливую формулировку и отклонил предложение. Карьеристом он никогда не был, но чтобы ввязываться в авантюру любого характера, нужно быть азартным человеком. Вот Егор Матвеев был таким и наверняка согласился бы, развил деятельность. Но Егора больше не было. Старика больше не было. Вести за собой выводок зелёных недогипнотизёров Степан не было готов.

По счастью, на отказ Матвеева сотрудничать Сами-Знаете-Кто не обиделся и даже подписал Указ о выделении президентской пенсии тем парням из аналитического, которые продолжили работать на МВД, а также вдове Егора и пребывающему в блаженном забытьи генералу Федосову.

Куликов радовался, как ребёнок. Голубев посчитал, что его кинули, но возвращаться в отдел отказался. А Степан набрался наглости и попросил за Булгакова.

«Что ж, колония — дело хорошее… То есть, работа с подрастающим поколением и наука исправлять свои ошибки, — поправился Полпред тоном своего хозяина, — очень важна для государства. Поэтому мы пойдём вам навстречу». Степан тогда улыбнулся в трубку: кажется, все, кто работал с Президентом, рано или поздно перенимали его интонации и манеру говорить. А Булгаков, узнав о приятной новости, обещал Степану, как только тот приедет в гости: «.. Ух, какую баньку и во-о-от такую самогоночку!», — от вкуса которой: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»[3].

Деньги, деньги… Бабки, бабки… Везде они, окаянные, всем миром правят! Степана отпустило немного после всех этих разборок с изменившейся зарплатой только благодаря жене. Светка постоянно твердила, что её муж — золото и заслужил президентскую пенсию, и что Степан обязательно её оправдает. Так ему удалось задвинуть чувство вины перед бывшими коллегами и окунуться в новую работу, её ритм, постоянные сюрпризы и немного поблекшие шуточки коллег из убойного…