Гнилое яблоко - Литтмегалина (2020)

Предположим… Я потянулся правой рукой к слезящимся глазам, но, вспомнив о ране, потер глаза левой. Предположим… здесь действительно что-то есть. Что постоянно оказывает на нас воздействие. Что становится видимым, когда я смотрю на это сквозь испарения, поднимающиеся с поверхности озера… сквозь дождь… сквозь воду. Я могу назвать это… эмоциями. Ощущениями. Воспоминаниями. Каким-то образом они продолжили свое существование даже после того, как те, кому они принадлежали, покинули Долину или погибли в ней. Эта теория кажется противоречащей здравому смыслу и физическим законам. Но она подтверждается всем происходящим.

Я остановился, всматриваясь и видя все размытым, будто сквозь слезы. Глаза застилал красноватый туман, хотя окончательно рассвело и стоял белый мутный день. Теплый воздух, который я выдыхал, моментально остывал на холоде. Где-то еще август; не здесь.

Как такое вообще может быть? Разве в обычном мире бывает что-то подобное? Что чувства остаются там, где ты их пережил? Тогда в доме Миико его уныние уже бы окрасило стены в серый цвет, или же сыпалось бы с потолка, как штукатурка. Тем не менее эмоции, даже самые мрачные и злые, не оседают на поверхности мебели, как пыль. Или я ошибаюсь?

Да. Решим, что ошибаюсь.

(Что ты несешь? Это в стиле глупых книжонок, что продают на станции по два ровена за десять штук)

…ладно, дальше. Итак, эти… хм… образы из прошлого постоянно витают здесь и по какой-то причине не могут угаснуть. Вероятно, что-то в Долине подпитывает их. Иногда они смещаются ветром, подобно облакам. Хотя я постоянно подвергаюсь их воздействию, эти образы недоступны моим глазам до тех пор, пока не пройдут сквозь капли воды. Я не знаю, какой физический эффект все это на меня оказывает. Просто чувствую, что постепенно оно меня убивает.

Я споткнулся о свой фонарик и поднял его. Взвесил в руке. Отцовский, хороший, старый, и, как все старые ручные фонари, довольно-таки тяжелый, потому что железа в нем больше, чем пластмассы. Сойдет за оружие?

(ага, испепеляющий луч. Смешно… Нет уж, лучше дайте мне тоже нож)

21. Двадцать второе августа

Бреду не зная куда, в смутной надежде, что Миико выйдет мне навстречу. Глупо. Должен что-то делать, но опять ни идей, ни воли. Только тонкий ручеек невнятных мыслей. Впрочем, мысли – это хорошо, даже здорово. Скоро у меня не будет и их.

(так думай, думай, думай)

Возникая в моей больной голове, слова звучали приглушенно, едва возможно расслышать. Долина вокруг меня дремала. Она ощущалась живой и злобной, даже сквозь сон наблюдающей за мной враждебным взглядом. Рассматривала меня каждой песчинкой под ногами; на кончике каждой ветки невидимый глаз. Даже это блеклое пятно, притворяющееся солнцем,

(солнца нет здесь, оно выше, в настоящем небе, над этим белым маревом, накрывшим Долину, как крышка)

смотрит на меня. Я нравлюсь Долине таким? Окровавленным и грязным, с воспаленными глазами и волосами, полными прутиков. Нравлюсь, я уверен. Вызываю у нее желудочные брожения. Она готова заглотить меня на завтрак. Уже тянется ко мне большой вилкой. Я едва не рассмеялся от этой мысли, но сдержался, помня, что лучше не дергаться – станет еще больнее. Ну же, признайся себе, пока тебе весело: «Ты стал уязвимее. Даже сейчас… на свету… чувствуешь, как собираются тени вокруг».

Где там шляется Отум? Раньше мне не приходило в голову, но те… двое… они действительно убили друг друга? Или Отум убил их? Я так запутался; не знаю, кому и во что верить. Отум говорил, что его заводит близость смерти… тогда происходящее здесь должно вызывать у него сучий восторг. К сожалению, я лишен возможности сесть и спокойно обсудить с ним, планировал ли он резню заранее или же решение прикончить нас пришло к нему спонтанно, вдохновленное свежим воздухом Долины.