Гнилое яблоко - Литтмегалина (2020)

– мои кончики пальцев вдруг ощущают что-то холодное, пытаются обхватить это, но новый толчок ступни Отума заставляет руку судорожно сжаться в кулак. Как только пик боли преодолен, я тянусь снова, изо всех сил, и сжимаю нож – да, это нож, узнаю его костяную ручку. Значит, я все-таки нашел и взял его, прежде чем Отум ударил меня, а затем снова выронил, падая на землю.

… не позволяющее мне узнать его. Безумие настолько преображает человека?

– нож в левой руке и это хорошо. Я должен ударить Отума. Но я не могу и жду от него очередной порции боли, на которую отвечаю, вонзив нож ему в голень. В последнее мгновенье, когда кончик ножа уже соприкасается с кожей, моя рука слабеет и лезвие погружается неглубоко, а затем нож и вовсе выскальзывает из моих пальцев. Все же я слышу вопль Отума и, наконец, получаю свободу.

… мне сложно объяснить, чем этот тип отличается от Отума. Они похожи, но они разные, даже если в настоящий момент разделяют одно тело. У него рваные марионеточные движения, а Отум всегда движется плавно, как кот.

– я приподнимаюсь, но тут же Отум наваливается на меня. Он тяжелый, как бетонный блок. Я чувствую его колени, сжимающие мои бедра. Я бью его кулаками в грудь, оставляя кровь на его футболке, но у меня не хватает сил столкнуть его. Нож валяется где-то поблизости. И Отум поднимает его.

… я наклоняюсь к его уху и произношу, слыша в своем голосе удивление и радость: «Отум, это же не ты!»

Как будто сработало заклинание. И я снова стал единым целым.

Силуэт Отума, очерченный рваными линиями, замер надо мной. Мы оба дышали хрипло, но не в унисон – какая рушащая момент дисгармония. Кожа Отума жгла меня сквозь два слоя одежды – его и моей. Я ждал, что будет, и от напряжения каждая моя мышца затвердела, как застывшая смола. Определенно, я предпочел бы как-то иначе завершить мою жизнь… Отум положил руки мне на грудь, не разжимая пальцы правой, продолжающей удерживать нож. Я зажмурился, но боли все не было.

Отум не двигался. Я тоже.

Потом он сказал глухим голосом:

– Я не хочу убивать тебя. Беги.

И слез с меня. Я поднялся. Ноги и руки дрожали. Я замер и все не решался идти, рассматривая Отума, стоящего на коленях. Все во мраке, и только на секунду его высветила очередная молния, как в дурацком фильме про маньяка в лесах.

– Беги! – яростно приказал Отум.

Я побежал, оставляя за собой капли крови. Собственное тело ощущалось чужим и неподатливым, будто я перемещал деревянную куклу посредством телекинеза. Отум дал мне фору в десять секунд и нагнал в пять. Он метнул нож, довольно-таки метко. Я вильнул, и клинок скользнул по моему плечу. Очередной порез, которого я даже не ощутил. Когда ты весь – боль, небольшой плюс-минус уже ничего не меняет.

«Он безоружен», – обнадеженно отметил я. Но затем что-то вдарило мне в спину с такой силой, что я плашмя рухнул вперед. Я готов был даже не заплакать, нет, заорать в голос, хотя, конечно, не стал бы. Дело не в боли. Но эта война сводила меня с ума. С кем-то другим, пусть, но почему с ним?

И вот победитель определен – Отум шел ко мне, подхватив с земли нож, который молния услужливо ему продемонстрировала. Я уже даже не пытался подняться.

Мои ресницы намокли. Вероятно, мое состояние можно было назвать «безвольностью жертвы». Я кричал внутренне: «Поднимись!», но мои приказы самому себе пробуксовывали без результата, будто ноги отделились от тела.

Отум не торопился, смакуя каждый шаг. Я слушал его дыхание, почти находя успокоение в неспешных ритмичных звуках. Вдох и выдох Отума, мои последние глотки воздуха – и затем все заслонило шуршание дождя.

– Вот и все, – сказал Отум металлическим голосом. – Видишь, детка, все заканчивается, и ты – тоже. Поверь, так всем будет лучше. Ну, разве что кроме тебя, – он склонился надо мной. – Хочешь спасти мир?

Мне не было дела до мира без меня в нем.